Бурнонвиль, Амбруаз де
| Амбруаз-Франсуа де Бурнонвиль фр. Ambroise-François de Bournonville <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1651 — 1693 | ||
| Предшественник: | Александр I де Бурнонвиль | |
| Преемник: | Александр-Альбер де Бурнонвиль | |
| ||
| 1660 — 1662 | ||
| Предшественник: | Франсуа де Л'Опиталь | |
| Преемник: | Антуан д'Омон де Рошбарон | |
| Рождение: | ок. 1620 | |
| Смерть: | 12 декабря 1693 Ла-Мот-Тийи (усадьба) | |
| Род: | Дом де Бурнонвиль | |
| Отец: | Александр I де Бурнонвиль | |
| Мать: | Анна де Мелён | |
Герцог Амбруаз-Франсуа де Бурнонвиль (фр. Ambroise-François de Bournonville; ок. 1620 — 12 декабря 1693, Ла-Мот-Тийи) — французский генерал, участник Тридцатилетней войны.
Биография
Второй сын герцога Александра I де Бурнонвиля, графа д'Энен-Льетар, и Анны де Мелён.
Сеньор де Фампу, Рё в Артуа, Ла-Мот-Тийи в диоцезе Санс.
Отправился вместе с отцом в изгнание во Францию, где поступил на военную службу. 24 января 1638 назначен капитаном в кавалерийский полк графа, затем маршала де Гиша, воевавший в Пьемонте. В том же году участвовал в осаде Сент-Омера, в 1639 Ивуа и Дамвилье, в 1640 Арраса, в 1641 Эра, Ла-Басе и Бапома, в 1642 в битве при Онекуре, в 1643 в битве при Рокруа и осаде Тионвиля, в 1644 в битве при Фрайбурге, осадах Филиппсбурга, Майнца и Ландау, в 1645 во второй битве при Нёрдлингене и взятиях Хайльбронна и Трира.
22 декабря 1645 получил патент для набора валлонского пехотного полка своего имени, которым командовал при осадах Куртре, Берга и Дюнкерка в 1646, Ла-Басе в 1647, осаде Ипра и битве при Лансе в 1648.
16 февраля 1649 произведен в лагерные маршалы. В 1649 и 1650 оставался при дворе, и в 1651 распустил свой полк.
13 июля 1651 отец по контракту передал ему титул герцога де Бурнонвиля, в августе эта транзакция была утверждена в Париже жалованной грамотой, зарегистрированной 25 августа. В сентябре 1652 в Компьене герцогу была выдана жалованная грамота Людовика XIV, возводившая Бурнонвиль в ранг герцогства-пэрии. По сведениям отца Ансельма, она так и не была зарегистрирована, и следовательно, пожалование не вступило в силу, тем не менее Амбруаз на коронации Людовика 7 июня 1654 представлял графа Шампани.
20 января 1656 получил должность придворного королевы Марии Терезии. 16 января 1657 в Версале был назначен преемником маршала Л'Опиталя на посту генерал-губернатора Парижа и окрестностей. Вступил в эту должность 20 апреля 1660, после смерти маршала.
25 сентября 1660 старший брат князь Александр II де Бурнонвиль, также носивший титул герцога, официально отказался в его пользу от фамильных владений во Франции.
После смерти Мазарини и ареста Никола Фуке герцог был вынужден уйти в отставку (май 1662) и покинуть двор. После смерти жены в 1678 принял церковный сан, и умер в своем замке Ла-Мот-Тийи близ Ножан-сюр-Сен. Был погребен в этом городе в церкви приории бенедиктинок, которую он восстановил.
Семья
Жена (29.04.1655): Лукреция-Франсуаза де Ла Вьёвиль (1629—1678), дочь герцога Шарля I де Ла Вьёвиля и Мари Бушье
Дочь:
- Мари-Франсуаза де Бурнонвиль (08.1656—16.07.1748), придворная дама Марии Терезии Австрийской (1674—1683). Муж (13.08.1671): герцог Анн-Жюль де Ноай (1650—1708), маршал Франции
Напишите отзыв о статье "Бурнонвиль, Амбруаз де"
Литература
- Père Anselme. Histoire généalogique et chronologique de la maison royale de France. T. V. — P.: Companie des Librairies, 1730., p. 806, 838
- Pinard F.-J.-G. Chronologie historique-militaire. T. VI. — P.: Claud Herissant, 1763., pp. 243—244
Отрывок, характеризующий Бурнонвиль, Амбруаз де
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
