Джоббе, Паоло
Поделись знанием:
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
| Его Высокопреосвященство кардинал Паоло Джоббе Paolo Giobbe <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Кардинал-священник с титулом церкви Санта-Мария-ин-Валичелла.</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 14 ноября 1959 года — 1 января 1968 года | |||
| Церковь: | Римско-католическая церковь | ||
| Предшественник: | Кардинал Федерико Тедескини | ||
| Преемник: | должность упразднена | ||
| Рождение: | 10 января 1880 Рим, королевство Италия | ||
| Смерть: | 14 августа 1972 (92 года) Рим, Италия | ||
| Принятие священного сана: | 4 декабря 1904 года | ||
| Епископская хиротония: | 26 апреля 1925 года | ||
| Кардинал с: | 15 декабря 1958 года | ||
| |||
Паоло Джоббе (итал. Paolo Giobbe; 10 января 1880, Рим, королевство Италия — 14 августа 1972, там же) — итальянский куриальный кардинал и ватиканский дипломат. Титулярный архиепископ Птолемаиды Фиваидской с 30 марта 1925 по 15 декабря 1958. Апостольский нунций в Колумбии с 16 июня 1925 по 12 августа 1935. Апостольский интернунций, с титулом нунция ad personam, в Нидерландах с 12 августа 1935 по 15 декабря 1958. Апостольский Датарий с 14 ноября 1959 по 1 января 1968. Патрон Суверенного военного гостеприимного ордена Святого Иоанна, Иерусалима, Родоса и Мальты с 8 августа 1961 по 14 августа 1972. Кардинал-священник с 15 декабря 1958, с титулом церкви Санта-Мария-ин-Валичелла с 18 декабря 1958.
|
Это заготовка статьи о кардинале. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Джоббе, Паоло"
Ссылки
- [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bgiobbe.html Информация] (англ.)
| Предшественник: кардинал Федерико Тедескини |
Апостольский Датарий 14 ноября 1959 — 1 января 1968 |
Преемник: должность упразднена |
| Предшественник: кардинал Бенедетто Алоизи Мазелла |
Старейший живущий кардинал Римско-католической Церкви 30 сентября 1970 — 14 августа 1972 |
Преемник: кардинал Жозе да Кошта Нуньеш |
Отрывок, характеризующий Джоббе, Паоло
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
