Дым-туман
| Дым-Туман | ||||
 | ||||
| Студийный альбом группы «Телевизор» | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан | ||||
| Жанр | ||||
| Длительность |
53:30 | |||
| Продюсер | ||||
| Страна | ||||
| Лейбл |
Indie | |||
|
| ||||
| Хронология группы «Телевизор» | ||||
| ||||
Дым-Тума́н — четвёртый студийный альбом группы «Телевизор», вышедший в 1992 году.
История записи
После записи предыдущего альбома «Мечта самоубийцы» группа фактически распадается и фактически в «Телевизоре» остаётся только один Михаил Борзыкин.
Весной 1992 года Борзыкину удаётся набрать новый состав «Телевизора», куда вошли клавишник Константин Шумайлов, барабанщик Игорь Фёдоров и гитарист Сергей Богданов. «Телевизор» снова начинает выступать, хотя в этот период число поклонников группы сильно уменьшилось по сравнению с временами перестройки и постоянными концертными площадками коллектива становятся появляющиеся в Петербурге и Москве маленькие клубы. И в том же 1992 году на студии Indie выходит в свет альбом «Дым-туман». В отличие от предыдущих работ звучание этого альбома выдержано в более мягком стиле («Шанс», «Гости», «Кожа апельсинья», «Конца света не будет»), хотя характерное для Телевизора жёсткое электронно-гитарное звучание также присутствует («На Желябова 13», «Дым-туман», «Уходи один», «Я у вольных у небес»), лирический герой песен — герой-индивидуалист, похожий на лирического героя «Шествия рыб» и отчасти некоторых песен «Отечества Иллюзий» который пытается найти себя и сохранить свою индивидуальность в новой реальности, которую пытается осмыслить. В альбом также вошли переработанная версия песни «Сыт по горло» с альбома «Отечество Иллюзий», в которой резко критикуется складывающееся на пост-советском пространстве общество потребления (с текстом 1992 года эта песня до сих пор исполняется на всех концертах «Телевизора») и кавер-версия битловской песни «I’m the Walrus», кроме того в одно из переизданий альбома вошла ранее не входившая туда инструментальная композиция «Вальс». А на песню «Кожа апельсинья» был снят клип, ставший последним в истории группы.
Альбом, как и его предшественник «Мечта самоубийцы» не пользовался коммерческим успехом и, более того, не был даже замечен прессой. Группа к 1994 году постепенно исчезает из телеэфира и радиоротаций. Вскоре Богданов и Фёдоров покидают группу и «Телевизор» трансформируется в электронный дуэт Борзыкина и Шумайлова.
В 2014 году альбом «Дым-туман» в полной версии был переиздан издательством «Геометрия» — в издании впервые была опубликована ранее неизвестная песня «Run For Your Life».
Список композиций
| № | Песня | Длительность | |
|---|---|---|---|
| 1 | Шанс | 4:24 | |
| 2 | Гости | 5:23 | |
| 3 | На Желябова, 13 | 4:34 | |
| 4 | Кожа апельсинья | 3:25 | |
| 5 | Дым-туман | 5:38 | |
| 6 | Конца света не будет | 3:58 | |
| 7 | Уходи один | 3:43 | |
| 8 | Я у вольных, у небес | 6:49 | |
| 9 | Сыт по горло | 4:46 | |
| 10 | I’m the Walrus | 3:42 | |
| 11 | Run for your life | 3:27 | * |
| 12 | Вальс | 2:17 |
(*) — только в переиздании издательства «Геометрия»
Участники записи
- Михаил Борзыкин — вокал, идеи, аранжировки
- Константин Шумайлов — клавиши, бас-клавиатура, бэк-вокал
- Игорь Фёдоров — барабаны
- Сергей Богданов — гитара
- Музыка и тексты — Михаил Борзыкин (кроме 10: Леннон — Маккартни)
- Аранжировки — Михаил Борзыкин
- Звукоинженер — Андрей Лисин
- Звукооператор — Михаил Насонкин
- Продюсеры — О.Круглов, В.Лапин
- Фото: Ильдар Зиганшин
Напишите отзыв о статье "Дым-туман"
Ссылки
- [www.fuzz-magazine.ru/magazine/1993/12-1993/941-2009-08-01-19-09-38 Телевизор. Михаил Борзыкин. Один во вселенной]. Fuzz. Проверено 22 мая 2012. [www.webcitation.org/68ksk6ZmS Архивировано из первоисточника 28 июня 2012].
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дым-туман
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
