Дьюк, Джеймс Бьюкенен
| Джеймс Бьюкенен Дьюк | |
| James Buchanan Duke | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Место смерти: | |
| Состояние | |
| Компания |
American Tobacco Company |
| Должность |
Владелец |
Джеймс Бьюкенен Дьюк (англ. James Buchanan Duke, 23 декабря 1856 года — 10 октября 1925 года) — американский промышленник, производитель табака и электроэнергии. Известен продвижением на рынок современной сигареты[2] и поддержкой Университета Дьюка.
Содержание
Ранние годы
Джеймс Бьюкенен Дьюк, известный под прозвищем Бак, родился 23 декабря 1856 года рядом с Даремом, штат Северная Каролина, в семье Вашингтона Дьюка и его второй жены Артелии Рони Дюк[3].
Джеймс Бьюкенен был самым младшим в семье: у него было два единокровных брата от первого брака отца: Сидни Тейлор и Броуди Леонидас — и родные сестра Мэри Элизабет и брат Бенджамин Ньютон[4].
Деловая карьера
Табачный бизнес
Вашингтон Дьюк (1820—1905) владел табачной компанией, контроль над которой его сыновья Джеймс Бьюкенен и Бенджамин Ньютон (1855—1929) получили в 1880-х. В 1885 году Джеймс Бьюкенен Дьюк приобрёл лицензию на первую автоматическую машину по изготовлению сигарет, изобретённую Джеймсом Альбертом Бонсаком (англ. James Albert Bonsack). К 1890 году Дьюк обеспечивал 40 % американского рынка сигарет, после чего объединил конкурировавшие с ним компании в American Tobacco Company, создав таким образом монополию.
В начале 1900-х Дьюк пытался покорить британский рынок, придерживаясь стратегии, сходной с применённой им в США. Это привело к консолидации британских производителей в единую корпорацию Imperial Tobacco Company of Great Britain and Ireland, Ltd (Imperial Tobacco). После двух лет напряжённого противостояния в Великобритании, Imperial Tobacco начала атаку на американский рынок, вынудив American Tobacco вступить в переговоры. В результате было достигнуто соглашение о разделе сфер влияния: American Tobacco получает американский рынок, Imperial Tobacco оставляет за собой британские территории, а оставшуюся часть мира обеспечивает сигаретами совместная компания British American Tobacco.
В этот период Дьюк периодически подвергался исковым требованиям со стороны деловых партнёров и акционеров. В 1906 году American Tobacco Company была признана виновной в нарушении антитрестовского законодательства и принудительно разделена на четыре компании American Tobacco Company, Liggett and Myers, R.J. Reynolds и P. Lorillard Company.
В 1911 году Верховный суд США вынес решение, прекратившее монополию American Tobacco Company. Компания была разделена на несколько меньших фирм, из которых под контролем Дьюка осталась только British-American Tobacco Company.
Текстильный бизнес
В 1892 году Дьюки открыли в Дареме первую текстильную фирму, во главе которой встал Бенджамин Ньютон Дьюк.
Энергетический бизнес
На рубеже XIX и XX веков Джеймс Бьюкенен Дьюк основал American Development Company, которая начала скупать земли и права водопользования реки Катауба. В 1904 году он открыл Catawba Power Company, а в следующем году вместе с братом — Southern Power Company, впоследствии переименованной в Duke Power. Компания стала основой энергетической корпорации Duke Energy. Компания поставляла электроэнергию на текстильную фабрику Дьюков и в течение 20 лет многократно расширилась, доведя общее число обеспечиваемых ей производств до трёх сотен. Duke Power выстроила электрическую сеть, обеспечивавшую энергией города Пидмонта в Северной и Южной Каролине. В 1928 году на западе Северной Каролины появилось водохранилище Лейк-Джеймс, которое обеспечивало выработку электроэнергии и получило имя в честь Джеймса Бьюкенена Дьюка.
Благотворительность
В декабре 1924 года Дьюк основал Фонд Дьюка, трастовый фонд с капиталом 40 млн долларов (430 млн долларов в 2005 году). Часть средств была передана Тринити-колледжу. Даремский университет по просьбе Дьюка переименовал в Университет Дьюка в честь его отца.
Личная жизнь
Джеймс Бьюкенен Дьюк был женат дважды. В 1904 году он сочетался браком с Лилиан Флетчер Маккриди. Через два года союз распался. В 1907 году Дьюк женился на вдове Ненелайн Хольт Инмен. 22 ноября 1912 года у них родилась дочь Дорис. Она выросла в Дьюк Фармс в Хиллсборо, штат Нью-Джерси. Этот участок бывших сельскохозяйственных земель площадью 8 км² её отец вместе с ландшафтными архитекторами Джеймсом Лилом Гринлифом и Горацио Бэкингемом превратили в уникальный парк, имевший два зимних сада, девять озёр, 35 фонтанов, 45 зданий, бесчисленное количество скульптур более 2 км каменных оград и более 18 км дорог[5].
Джеймс Бьюкенен Дьюк умер 10 октября 1925 года в Нью-Йорке и похоронен вместе с отцом и братом в мемориальной часовне кампуса Университета Дьюка.
Имя Джеймса Бьюкенена Дьюка получила главная библиотека кампуса Университета Фурмана.
Завещание
По завещанию Дьюка примерно половина его состояния передавалась в Фонд Дьюка, что увеличило его до 67 млн $ (725 млн $ в 2005 году). В учредительных документах фонда Дьюк особо оговорил, что направляет средства на поддержку Университета Дьюка, Дэвидсон-колледжа, Университета Фурмана, Университета Джонсона Смита, некоммерческих больниц и детских домов Северной и Южной Каролины, а также сельских приходов Методистской церкви Северной Каролины, ушедших на пенсию пасторов и членов их семей.
Оставшаяся часть наследства Дьюка, примерно 100 млн $ (1 млрд $ в 2005 году), перешла к двенадцатилетней дочери Дорис, превратив её в «самую богатую девочку в мире»[6]. Также Дорис выдвинула иск против собственной матери за контроль над Дьюк Фармс и выиграла его. Считая, что Дьюк Фармс напоминают её об отце, Дорис Дьюк не стала активно перестраивать территорию, изменив только зимний сад, чтобы создать посвященные отцу Сады Дьюка[7]. В этих садах представлена обширная коллекция скульптур, которая стала доступна для публики в 1964 году. В мае 2008 года доступ к ней был закрыт в связи с превращением[неизвестный термин] Дьюк Фармс в защиты окружающей среды[8].
Напишите отзыв о статье "Дьюк, Джеймс Бьюкенен"
Примечания
- ↑ Klepper, Michael & Gunther, Michael (1996), The Wealthy 100: From Benjamin Franklin to Bill Gates—A Ranking of the Richest Americans, Past and Present, Secaucus, New Jersey: Carol Publishing Group, с. xiii, ISBN 978-0-8065-1800-8, OCLC [worldcat.org/oclc/33818143 33818143]
- ↑ Kremer, William. [www.bbc.co.uk/news/magazine-20042217 James Buchanan Duke: Father of the Modern Cigarette], BBC News (13 Nov 2012). Проверено 13 ноября 2012.
- ↑ [www.dukeendowment.org/about/history The Duke Family and its Legacy]. Duke Endowment. Проверено 2 июня 2008.
- ↑ Durden, Robert Franklin, «The Dukes of Durham: 1865—1929», Duke University Press, 1975. ISBN 0-8223-0330-2
- ↑ [www.dukefarms.org/page.asp?pageId=4 History]. Duke Farms. Проверено 11 февраля 2008. [web.archive.org/web/20080111134008/www.dukefarms.org/page.asp?pageId=4 Архивировано из первоисточника 11 января 2008].
- ↑ Pace, Eric. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9F0CE1DB153CF93AA15753C1A965958260 Doris Duke, 80, Heiress Whose Great Wealth Couldn't Buy Happiness, Is Dead], New York Times (29 октября 1993). Проверено 7 мая 2008.
- ↑ [www.njskylands.com/atdukgar.htm The Gardens at Duke Farms]. Skylands Visitor Guide. Проверено 2 июня 2008.
- ↑ Duke Farms (2008-03-02). [www.dukefarms.org/en/News-Container/2008/Duke-Farms-Promotes-Greener-Future-Property-to-Become-Environmental-Learning-Center-with-Expanded-Public-Access/ Duke Farms Promotes 'Greener' Future]. Пресс-релиз. Проверено 2008-04-14. “it's the final months of the gardens being on display in the greenhouses that have enchanted visitors since 1964”
Литература
- Robert Sobel. The Entrepreneurs: Explorations Within the American Business Tradition
- (Weybright & Talley 1974), Chapter 5, James Buchanan Duke: Opportunism Is the Spur
- Robert F. Durden Bold Entrepreneur: A Life of James B. Duke (Carolina Academic Press, 2003)
- John Wilber Jenkins James B. Duke: Master Builder (George H. Doran Company 1927)
- William Kremer: [www.bbc.co.uk/news/magazine-20042217 James Buchanan Duke: Father of the modern cigarette], article on BBC News Magazine, 13 November 2012
Ссылки
- [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=304 Дьюк, Джеймс Бьюкенен] (англ.) на сайте Find a Grave
Отрывок, характеризующий Дьюк, Джеймс Бьюкенен
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
