Хогбены
Поделись знанием:
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
(перенаправлено с «Дядюшка Лес»)
Хо́гбены — фантастические литературные персонажи, созданные американскими писателями-фантастами Генри Каттнером и его женой Кэтрин Мур.
Рассказы, посвященные мутантам Хогбенам, по праву считаются классикой юмористической фантастики.
В произведениях, написанных от имени среднего сына Хогбенов — простоватого Сонка, высмеивается американская жизнь и обыватели Среднего Запада 1940-х годов.
Действие происходит в штате Кентукки, в сельской американской глубинке.
Персонажи
- Сонк Хогбен, средний сын семейства, сбился со счета своего возраста ещё при лорде-протекторе Оливере Кромвеле, хотя выглядит на восемнадцать, умеет летать, становиться невидимым, моментально путешествовать в пространстве, раздваиваться, трансмутировать элементы и создавать сложнейшие технические устройства на интуитивном уровне без малейшего знания законов физики.
- Малыш Крошка Сэм, младшенький сын Хогбенов, двухголовый младенец, возраст — около четырёхсот лет, вес — около ста тридцати килограммов (восемь пудов), живёт в цистерне, орет ультразвуком и может предсказывать будущее.
- Папуля, отец семейства, невидимый алкоголик, обладает способностью телепортировать маисовую водку из любой ёмкости себе прямо в кровь и превращать спирт в глюкозу (и наоборот). Находится в состоянии перманентного опьянения. Родился до Юлия Цезаря.
- Мамуля, добропорядочная здравомыслящая домохозяйка. «Умеет испускать направленный пучок инфразвуковых волн» для воздействия на назойливых приставал.
- Дедуля, мозг семьи, все время спит, с семейством общается телепатически. Родился после потопа в Атлантиде. Тоже может предсказывать будущее.
- Дядя Лес (Лестер), оболтус, любит летать, имеет 2 сердца в грудной клетке (одно золотое) и есть косвенное упоминание о способности невидимости.
- Дядя Лем (Лемюэль), из Южного Кентукки, имеет 3 ноги (третью маскирует под горб), впадает в спячку на год, ленив до полной неспособности самостоятельно готовить еду — проголодавшись, он гипнотизирует енотов, и те сами собирают хворост и себя жарят.
- Прохвессор Томас Гэлбрейт из Нью-Йорка, живёт у Хогбенов в маленькой бутылочке, потому что грозился их исследовать по полной науке.
Произведения цикла Хогбены (англ. Hogben)
- Военные игры (англ. The Old Army Game), (1941)
- Прохвессор накрылся (в другом переводе — «Профессором меньше», англ. Exit the Professor), (1947)
- Котёл с неприятностями (англ. Pile of Trouble), (1948), в русском переводе также «Сплошные неприятности»[1].
- До скорого! (англ. See You Later), (1949)
- Пчхи-хологическая война (англ. Cold War), (1949)
Напишите отзыв о статье "Хогбены"
Примечания
- ↑ Генри Каттнер. «Большие неприятности» Сборник «Продаётся планета», Минск, изд-во Университетское, 1986
Ссылки
- [www.fantlab.ru/work11238 Цикл в «Лаборатории фантастики»]
- [www.isfdb.org/cgi-bin/pe.cgi?9423 Цикл на сайте ISFDB]
- [lib.aldebaran.ru/author/kattner_genri/ Хогбены на Альдебаране — два разных перевода]
|
Это заготовка статьи о фэнтези. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Хогбены
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
