Евангулова, Ольга Сергеевна

Ольга Сергеевна Евангулова
Дата рождения:	12 сентября 1933(1933-09-12)
Место рождения:	Рыбинск, Ярославская область, РСФСР
Дата смерти:	23 октября 2016(2016-10-23) (83 года)
Страна:	СССР, Российская Федерация
Научная сфера:	искусствоведение
Место работы:	Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Учёная степень:	доктор искусствоведения
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Отделение истории и теории искусства исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова
Научный руководитель:	М. А. Ильин
Известные ученики:	А. А. Карев
Известна как:	специалист в области истории русского искусства XVIII – начала XIX в.

Ольга Сергеевна Евангулова (12 сентября 1933, г. Рыбинск Ярославской области - 23 октября 2016, г. Москва) — российский историк искусства, педагог. Доктор искусствоведения, профессор кафедры истории отечественного искусства Исторического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Специалист в области истории русского искусства XVIII – начала XIX в. Член Диссертационного совета по искусствоведению в МГУ. Лауреат Ломоносовской премии.

Биография

Закончила отделение истории и теории искусства исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Дипломная работа «Здание Ремесленного заведения Московского Воспитательного дома» защищена в 1956 году под руководством профессора М. А. Ильина (1903—1981).

После окончания МГУ в течение трёх лет работала научным сотрудником Государственного музея архитектуры им. А. В. Щусева.

По завершении обучения в очной аспирантуре МГУ (1959–1962) успешно защитила в 1963 году под руководством профессора А. А. Фёдорова-Давыдова (1900—1969) кандидатскую диссертацию «Дворцово-парковые ансамбли Москвы первой половины XVIII века» (на примере Лефортовского дворца).

С этого периода работает на кафедре истории отечественного искусства Истфака МГУ последовательно в должностях ассистента, старшего преподавателя, доцента (1979), с 1992 — профессора; с 1976 по март 2007 — заместитель заведующего кафедрой. С 2010 года постоянный куратор международной конференции "Актуальные проблемы теории и истории искусства".

В 1989 году защищена докторская диссертация «Изобразительное искусство в России первой четверти XVIII века. Проблемы становления художественных принципов Нового времени» (представлена в виде монографии).

Научные достижения

Помимо чтения основного курса «История русского искусства XVIII века» О. С. Евангулова руководит семинаром «Русское искусство XVIII – начала XX вв.».

На протяжении ряда лет были прочитаны следующие спецкурсы:

• Историография русского искусства XVIII века;
• Художественные контакты России и Запада в XVIII веке;
• Модели русских портретистов XVIII – начала XIX в.;
• Художественная культура русской усадьбы XVIII–XIX вв.,
• Принципы организации русских дворцово-парковых ансамблей в XVIII веке,
• Основы типологии иконографии и атрибуции произведений русского искусства XVIII века.

О. С. Евангулова разработала и внедрила оригинальную методику профессиональной ориентации и подготовки будущих специалистов. Через ежегодный спецсеминар «Проблемы русского искусства XVIII века» (с 1965) прошли её многочисленные ученики. Сложившаяся научная школа признана ведущей в данной области. Под руководством О. С. Евангуловой защищено 14 кандидатских диссертаций, среди её учеников доктора наук и профессора.

Основу научных достижений составляет исследование фундаментальных проблем общеевропейских и специфических черт русской художественной школы XVIII века, где наряду с теоретическими аспектами выявляются ранее неизвестные факты, публикуются архивные материалы, проводятся новые атрибуции.

О. С. Евангулова принимала участие в различных научных конференциях в крупнейших музеях, университетах и исследовательских институтах, в том числе: Санкт-Петербургском государственном университете, Государственном Эрмитаже, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Государственном институте искусствознания и др.

Премии

В 1995 году за цикл трудов, посвящённых истории русского искусства XVIII века, удостоена Ломоносовской премии I степени.

Основные сочинения

• Евангулова О.С. К истории здания Ремесленного заведения Воспитательного дома // Памятники культуры. Исследования и реставрация. Вып. 2. — М., 1960.
• Евангулова О.С. Архитектурный ансамбль Лефортова в первой половине XVIII века // Вестник МГУ. 1962. № 5.
• Евангулова О. С. Развитие дворцовых ансамблей Москвы в первой половине XVIII века (Лефортово): автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения / О. С. Евангулова; Гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, Ист. фак., Каф. ист. и теории рус. и совет. иск-ва. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1963. — 16, [2] c. — 180 экз. (обл.).
• Евангулова О. С. Дворцово-парковые ансамбли Москвы первой половины XVIII века / Художник И. С. Клейнард. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1969. — 144 с. — 4 800 экз. (в пер., суперобл.)
• Евангулова О. С. «Турецкая серия» живописца И. Маттарнови // Русское искусство первой четверти XVIII века: Материалы и исследования / Под ред. Т. В. Алексеевой; Акад. наук СССР, Ин-т истории искусств М-ва культуры СССР. — М.: Наука, 1974. — С. 158-167. — 234, [96] с. — 14 400 экз. (в пер.)
• Евангулова О. С. О некоторых особенностях московской архитектурной школы XVIII в. // Русский город: (Историко-методологический сборник). Вып. 1 / Под ред. чл.-корр. АН СССР В. Л. Янина. — М.: Изд-во МГУ, 1976. — С. 259-269. — 296 с. — 4 600 экз. (в пер.)
• Евангулова О. С. Искусство XVIII века // История русского и советского искусства: Учеб. пособие для вузов / Под ред. Д. В. Сарабьянова. — М.: Высшая школа, 1979.
• Евангулова О. С. Светский интерьер Москвы конца XVII—начала XVIII в. // Русский город: (Москва и Подмосковье). Вып. 4 / Под ред. чл.-корр. АН СССР В. Л. Янина. — М.: Изд-во МГУ, 1981. — С. 100-120. — 240 с. — 7 000 экз. (в пер.)
• Евангулова О. С. Изобразительное искусство в России первой четверти XVIII в.: Проблемы становления художественных принципов Нового времени. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. — 296 с. — 7 600 экз. (в пер.)
• Алленов М. М., Евангулова О. С., Лифшиц Л. И. Русское искусство Х – начала ХХ века: Архитектура, скульптура, живопись, графика. — М.: Искусство, 1989. — 480 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-210-00015-X. (в пер., суперобл.)
• Евангулова О. С. Искусство XVIII века // История русского искусства: Учеб. пособие для вузов / Под ред. Д. В. Сарабьянова. — Изд. 2-е, перераб. и доп. — М.: Высшая школа, 1989. — 448 с. — ISBN 5-06-001441-X.
• Евангулова О. С., Рязанцев И. В. У Красных ворот (к истории архитектурного ансамбля) // Русский город. Вып. 9. — М.: Изд-во МГУ, 1990. — С. 91-121. (в пер.)
• Евангулова О. С., Карев А. А. Портретная живопись в России второй половины XVIII века. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. — 200, [32] с. — ISBN 5-211-02049-9.
• Евангулова О. С. Художественная «Вселенная» русской усадьбы. — М.: Прогресс-Традиция, 2003. — 2 000 экз. — ISBN 5-89826-140-0. (в пер.)
• Евангулова О. С. Русское художественное сознание XVIII века и искусство западноевропейских школ. — М.: Памятники исторической мысли, 2007. — 288 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-88451-223-8. (в пер.)
• Евангулова О. С. Усадьбы Головкиных в Москве // Петровское время в лицах - 2009: Материалы научной конференции: К 300-летию Полтавской победы (1709-2009) / Ред.: В. В. Мещеряков, И. В. Саверкина, Е. А. Андреева; Государственный Эрмитаж. — СПб.: Изд-во ГЭ, 2009. — С. 129-136. — 268 с. — (Труды Государственного Эрмитажа; 47). — 400 экз. — ISBN 978-5-93572-368-2.

Литература

• Евангулова Ольга Сергеевна // Энциклопедический словарь Московского университета: Исторический факультет / Под общ. ред. чл.-корр. РАН, проф. С.П. Карпова. — М.: Изд-во МГУ; «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. — С. 130-131. — 544 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-8243-0565-X. (в пер.)

Ссылки

• [www.hist.msu.ru/Departments/Art/Russian/Staff/Evangulova.htm Сотрудники кафедры истории отечественного искусства Исторического факультета МГУ — Евангулова Ольга Сергеевна]
• [www.nlr.ru/nlr/dary/author_2009.htm Авторы – дарители Российской национальной библиотеки январь-декабрь 2009 год — Евангулова Ольга Сергеевна]

Отрывок, характеризующий Евангулова, Ольга Сергеевна

– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.