Ерогин, Лев Михайлович

Лев Михайлович Ерогин
Дата рождения	20 апреля (2 мая) 1884(1884-05-02)
Дата смерти	26 марта 1941(1941-03-26) (56 лет)
Место смерти	Варшава, Польша
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война
Награды и премии	4-й ст. 2-й ст.

Лев Миха́йлович Ерогин (1884—1941) — герой Первой мировой войны, командир Корниловской артиллерийской бригады, генерал-майор.

Биография

Сын капитана.

Окончил 2-й кадетский корпус (1902) и Константиновское артиллерийское училище (1904), откуда выпущен был подпоручиком в 38-ю артиллерийскую бригаду.

12 сентября 1905 года переведен в 33-ю артиллерийскую бригаду. Произведен в поручики 11 сентября 1907 года, в штабс-капитаны — 31 августа 1911 года.

С началом Первой мировой войны был переведен старшим офицером батареи в 70-ю артиллерийскую бригаду. Удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени

За то, что в бою под гор. Ново-Александрией, 10 и 11 октября 1914 г., временно командуя 2-й батареей, неоднократно подавлял губительный огонь превосходящей числом артиллерии и многочисленных пулеметов противника. Оставшись без прикрытия, картечным огнем отбивал неоднократные яростные атаки противника и тем способствовал удержанию за нами переправы через р. Вислу.

Высочайшим приказом от 31 марта 1916 года даровано старшинство в чине штабс-капитана с 10 августа 1910 года. Произведен в капитаны 20 апреля 1916 года «за выслугу лет». 22 июня 1916 года переведен в 18-ю артиллерийскую бригаду, а 27 апреля 1917 года произведен в подполковники с назначением командиром 6-й батареи той же бригады.

В конце 1917 года вступил в Добровольческую армию, в декабре 1917 — январе 1918 был командиром 3-й офицерской батареи. Участвовал в 1-м Кубанском походе в должности командира 3-й отдельной батареи, а затем 1-й батареи 2-й артиллерийской бригады. Позже командовал 2-й артиллерийской бригадой. 16 октября 1919 года назначен командиром Корниловской артиллерийской бригады, а 6 ноября того же года произведен в полковники. 27 октября 1920 года назначен начальником Корниловской дивизии, в каковой должности оставался до эвакуации Крыма. В том же месяце был произведен в генерал-майоры. Галлиполиец.

С 1921 года — командир Корниловского артдивизиона в Болгарии. После 1925 года переехал в Польшу, был начальником местного отдела РОВС. Умер в 1941 году в Варшаве. Похоронен на православном Вольском кладбище. Его вдова Наталия Ивановна была убита в 1944 году во время Варшавского восстания.

Награды

• Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (ВП 23.11.1916)
• Орден Святого Георгия 4-й ст. (ВП 1.06.1915)
• Орден Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом (ВП 22.01.1917)

Источники

• Высочайшие приказы по Военному ведомству к № 779 // Разведчик. — СПб., 1905. — С. 750.
• Армия и флот свободной России, № 140. Официальный отдел. — 17 июня 1917 г. — С. 3.
• Левитов М. Н. Материалы для истории Корниловского ударного полка. — Париж, 1974. — С. 321.
• Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. — СПб.: «Нева», 2002. — С. 192.
• Клепов М. Ю. Офицеры — Георгиевские кавалеры Первой мировой войны. — М.: «Минувшее», 2015.

Отрывок, характеризующий Ерогин, Лев Михайлович

В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.