Жохов, Алексей Николаевич

Алексей Николаевич Жохов
Место смерти:	Таймыр (полуостров), Российская империя
Отец:	Николай Федорович Жохов
Мать:	Анна Михайловна Жохова

Алексей Николаевич Жохов (26 февраля (10 марта) 1885, Санкт-Петербург — 16 февраля (1 марта) 1915, мыс Могильный полуостров Таймыр) — русский полярник, исследователь-гидрограф, лейтенант флота Российского Участник Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (ГЭСЛО, 1910—1915 годы), в составе которой впервые в истории полярного мореплавания совершил сквозной проход вдоль всего арктического побережья с востока на запад.

Биография

Родился А. Н. Жохов в семье костромского дворянина, коллежского советника Николая Федоровича Жохова. Правнук героя войны со Швецией и Англией капитана Г. И. Невельского. После окончания трёх классов костромской гимназии по семейной традиции в 1900 году был определен на воспитание в Морской кадетский корпус, который закончил в 1905 году, получив первый офицерский чин мичмана. Друзьями по Морскому корпусу, выпущенными вместе с ним, были Лев Галлер, В.Ку́кель-Крае́вский и др.

Начинал службу на Балтийском флоте. В апреле 1911 года лейтенант Алексей Жохов был назначен на линкор «Андрей Первозванный», базировавшийся в Либаве (ныне Лиепая). В результате конфликта со старшим офицером был списан с корабля и переведен на Тихоокеанский флот.

В звании лейтенанта служил вахтенным офицером на ледоколе «Таймыр».

Занимался составлением морских карт, сбором научных коллекций и материалов о природе арктических морей. В короткое время офицер А. Н. Жохов показал себя опытным моряком и пытливым исследователем. По возвращении из первой своей экспедиции Жохов был отмечен очередной наградой и вскоре зачислен в штурманские офицеры второго разряда.

С 9 июля 1913 года участвовал в гидрографической экспедиции полярной навигации с целью описания побережья к западу от устья Лены, а также восточных и северных берегов Таймыра. В ночь на 20 августа 1913 вахтенным начальником «Таймыра» лейтенантом А. Н. Жоховым был замечен небольшой высокий и обрывистый остров, названный впоследствии именем А. И. Вилькицкого — отца начальника экспедиции.

7 августа 1914 года Жохов был переведен для прохождения дальнейшей службы вахтенным начальником на ледокол «Вайгач».

В ходе следующей экспедиции 27 августа 1914 года в точке 76° 10' северной широты и 153° восточной долготы А. Н. Жоховым был открыт неизвестный остров, носящий теперь имя первооткрывателя. Площадь острова около 58 км², но имеет он важное значение для изучения природы высоких широт. Сейчас здесь находится постоянно действующая полярная станция.

24 сентября 1914 в заливе Дика, у западного побережья Таймыра ледоколы «Вайгач» и «Таймыр» были затерты льдами и встали в дрейф в 16 милях друг от друга. Экипажи судов вынуждены были зазимовать здесь. С наступлением полярной ночи А. Н. Жохов серьёзно заболел и 1 марта 1915 года умер.

Выполняя последнюю волю, тело Жохова предали земле, а не погребли в полярных льдах. Каменистый мыс полуострова Таймыр, где были похоронены Жохов и умерший во время зимовки кочегар «Таймыра» матрос И. Ладоничев, получил наименование мыса Могильного. В память о моряках экспедиция заложила здесь вековую марку, произвела тригонометрическую нивелировку. Уже в 2000-х годах из-за обрушения края мыса появилась опасность утраты могил, которые были вскрыты и перенесены вглубь острова, отпевание совершил православный священник, были установлены новые деревянные кресты. По воспоминаниям одного из участников церемонии, при вскрытии гробов оба тела были обнаружены почти в первозданном состоянии, покрытые тонким слоем льда из-за вечной мерзлоты, отлично сохранилась форма Жохова. Были сделаны фотографии.

Память

Именем лейтенанта А. Н. Жохова названы:

1. Остров Жохова — один из островов архипелага Де Лонга в Восточно-Сибирском море.
2. Озеро в низовьях реки Кельха (Таймырский (Долгано-Ненецкий) а.о.)

См. также

• Остров Жохова

Литература

• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/3188/ Вокруг света. № 2 (2533). Февраль 1985, Остров гидрографа Жохова]

Ссылки

• [www.parldv.ru/index.php?mod=art_show&id_art=241 Гидрограф, поэт, жених, не ставший мужем…]

Отрывок, характеризующий Жохов, Алексей Николаевич

– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.