Жук, Андрей Ильич

Андрей Жук
укр. Андрі́й Іллі́ч Жук
Имя при рождении:	Андрей Ильич Жук
Род деятельности:	общественно-политический деятель, революционер, публицист, дипломат, кооператор
Дата рождения:	1 июля 1880(1880-07-01)
Место рождения:	с. Вовчик, Лубенский уезд, Полтавской губернии, Российская империя
Гражданство:	УНР, Австрия
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	3 сентября 1968(1968-09-03) (88 лет)
Место смерти:	Вена Австрия

Андрей Ильич Жук (укр. Андрі́й Іллі́ч Жук; 1 июля 1880, с. Вовчик, Лубенский уезд, Полтавская губерния (ныне Лубенского района Полтавской области Украины) — 3 сентября 1968, Вена, Австрия) — украинский общественно-политический деятель, революционер, публицист, дипломат, кооператор.

Биография

Трудовую деятельность начал в Лубенской уездной земской управе в 1898 году. С 1901 года начал помещать статьи в ежемесячном журнале «Литературно-научный вестник».

В 1901—1911 — видный деятель Революционной украинской партии, после раскола РУП — член ЦК Украинской социал-демократической рабочей партии, сотрудник партийных печатных органов «Селянин», «Гасло» и других.

За политическую деятельность не раз подвергался преследованиям и арестам, дважды отбывал тюремное заключение: в Харькове (1904) и киевской Лукьяновской тюрьме (1906—1907). После освобождения под залог, бежал в Австро-Венгрию. Поселился во Львове, работал в Ревизионном союзе украинских кооперативов. Публиковал свои статьи в газетах социал-демократического («Земля і воля», «Праця»), национал-демократического и либерального направлений («Діло», «Рада»), редактировал журналы «Економіст» і «Самопоміч».

В 1911 году в национальном вопросе отчетливо встал на позиции украинской независимости, за что был исключён из УСДРП.

С началом Первой мировой войны выступил инициатором создания Союза освобождения Украины, был членом его Президиума, членом Главной украинской рады (1914—1915), призывал украинцев выступить на стороне Австрии против России. Впоследствии — член Всеобщей украинской рады в Вене от Надднепровской Украины (1915—1916) и Боевой Управы Украинских сечевых стрельцов (1915—1920).

Был на дипломатической работе при украинском посольстве Центральной Рады, затем Украинской державы в Вене, работал советником Министерства иностранных дел УНР.

Соратник Симона Петлюры.

После 1923 года перешёл на позицию сотрудничества с советскими органами, надеясь на построение национал-коммунистами независимой Украины.

В 1930 году отошёл от активной политики, вернулся во Львов, занимался кооперативной деятельностью, руководил статистическим бюро Союза украинских кооперативов. С 1940 жил в Вене.

После Второй мировой войны А. Жук жил в Канаде.

Автор многочисленных статей по проблемам общественно-политических и экономических проблем.

Избранные публикации

• Статистика українських бурс в Галичині. Львів, 1911.
• Українська кооперація в Галичині. Київ-Львів, 1913.
• Die russische Ukraina — Flachenraum, Gebietseinteilung und Bevölkerungspolitik. Wien, 1914 .

Ссылки

• [www.history.vn.ua/book/dict/469.html Малий словник істориї України. Жук Андрій]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Жук, Андрей Ильич

– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.