Залеский, Юзеф Богдан

Ю́зеф Бо́гдан Зале́ский (Иозеф Богдан Залеский польск. Józef Bohdan Zaleski; 14 февраля 1802, Богатырка, Киевская губерния — 31 марта 1886, Вильпрё, департамент Ивелин) — польский поэт «украинской школы».

Родился на Украине, где провёл и всю молодость; первые годы жизни прожил в хате простого украинца, под присмотр которого был отдан родителями для поддержания здоровья. Окончил курс в Варшавском университете. После 1830 года Залесский эмигрировал во Францию, а к концу 1830-х годов поселился в Галиции.

Лирика Залеского замечательна по красоте образов и блеску стиха; в её основе лежит страстная любовь поэта к Украине, к степи, «воспитавшей его под звуки торбана и напевы дум». Эпика Залеского значительно уступает его лирике; воспевая отношения казаков к Польше, стремясь примирить дух казачества с воззрениями поляков, Залеский невольно отступает от исторической правды; вследствие этого отличительной чертой эпической поэзии Залеского является натянутость, противоречия, идеализирование и разукрашивание истории.

Литература

• Chmielowskiego. Poezye J. В. Zaleskiego. — «Niwa», 1877. — 65 и 66.
• Hugona Zatheya. Mladość Bogdana Zaleskiego. — Краков, 1886.
• Пыпина. История русской этнографии. (III, 247 и сл.).
• Полное издание стихотворений Залеского напечатано во Львове, в 1877 году.

Ссылки

• [univ.gda.pl/~literat/autors/zales.htm Józef Bohdan ZALESKI]
• Адам Мицкевич. «Богдану Залескому» в переводе Николая Петровича Семёнова

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Залеский, Юзеф Богдан

– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.