Западно-Сибирский военный округ

Западно-Сибирский военный округ — военный округ Российской империи.

Центр округа — город Омск.

История

Округ учреждён во время проведения военно-окружной реформы Д. А. Милютина. Командующий войсками округа (до реформы командир Отдельного Сибирского корпуса) одновременно занимал должность Западно-Сибирского генерал-губернатора (генерал-губернатора Западной Сибири, в которую входили Семипалатинская область, Область сибирских киргизов, Томская и Тобольская губернии) (должность учреждена 22.07.1822, упразднена 25.05.1882), а с 1868 года и войскового наказного атамана Сибирского казачьего войска.

Округ переименован в Омский ВО 25 мая 1882 года (генерал-губернаторство упразднено в этот же день).

В состав нового округа дополнительно были включены Семипалатинская и Семиреченская области.

Командующие войсками округа

• 04.04.1865 — 28.10.1866 — генерал от инфантерии Александр Осипович Дюгамель;
• 28.10.1866 — 01.01.1875 — генерал-адъютант генерал-лейтенант (с 30.08.1869 — генерал от инфантерии) Александр Петрович Хрущев;
• 01.01.1875 — 19.02.1881 — генерал-адъютант генерал-лейтенант (с 16.04.1878 — генерал от инфантерии) Николай Геннадьевич Казнаков;
• 19.02.1881 — 25.05.1882 — генерал-лейтенант Григорий Васильевич Мещеринов.

Состав округа

Территория округа

Изначально Западный Сибирский военный округ территориально совпадал с соответствующим генерал-губернаторством и включал Семипалатинскую область, Область сибирских киргизов, Томскую и Тобольскую губернии. Центр округа находился в Омске — главном городе генерал-губернаторства. В 1867 году в связи с изменением границ империи был учреждён Туркестанский военный округ, которому были подчинены войска, дислоцировавшиеся в южной части Семипалатинской области. Тогда же из состава округа была выделена Семиреченская область.

21 октября 1868 года Область сибирских киргизов была переименована в Акмолинскую область.

В 1882 году из Туркестанского военного округа была передана Семиреченская область, после чего Западно-Сибирский округ был переименован в Омский.

Состав войск

При создании округа в нём были сформированы 71-й Омский резервный батальон, Тобольский и Томский губернские батальоны, а также местные и конвойные команды. При этом Томская местная команда расформировывалась, а её личный состав переводился в другие команды.

Местные команды Томской и Тобольской губерний подчинялись начальнику штаба округа через губернских воинских начальников, резервный батальон подчинялся ему же напрямую, в Области сибирских киргизов — командующему войсками области.

Все Сибирские линейные батальоны были переименованы в Западно-Сибирские с сохранением прежней нумерации.

Регулярные войска составляли: 7 батальонов пехоты (1-й — 7-й линейные батальоны), 1 резервный батальон (71-й Омский), 2 губернских батальона (50-й Тобольский с 9 местными и 16 конвойными командами; 51-й Томский с 4 местными и 16 конвойными командами), Алтайский горнозаводской батальон, Омская военно-арестантская рота; крепостная артиллерия (1½ роты в Омске и рота в Усть-Каменогорске).

Иррегулярные войска входили в состав Сибирского казачьего войска.

Одновременно с созданием Туркестанского военного округа были упразднены управления начальников местных войск Тобольской и Томской губерний. Тогда же из состава округа в Туркестанский были переведены 1-й, 3-й и 6-й Западно-Сибирские линейные батальоны, ставшие 10-м, 11-м и 12-м Туркестанскими линейными батальонами, оставшиеся были переименованы: 5-й Западно-Сибирский линейный батальон — в 1-й, 7-й — в 3-й, нумерация 2-го и 4-го не изменилась. Кроме того, на территории, вошедшей в новый округ проживало население 9-го и 10-го округов Сибирского казачьего войска, из которых было создано новое Семиреченское казачье войско.

В апреле 1868 года было сформировано временное военно-арестантское отделение, а в июне ещё и военно-арестантское отделение в Усть-Каменогорске.

В августе 1868 года на базе подвижного артиллерийского взвода (2 орудия) была сформирована Сибирская пешая батарея (6 орудий), позже ставшая Западно-Сибирской и доведённая до 8-орудийного состава.

Летом 1871 года был расформирован Алтайский горнозаводской батальон, знамя которого было передано на хранение в соборный храм Барнаула.

6 января 1876 года губернские 50-й Тобольский, 51-й Томский и 71-й Омский батальоны, а также уездные, этапные и постовые команды, находящиеся в округе были переименованы в местные батальоны и местные команды с уточнением штатов. 3-й Западно-Сибирский линейный батальон был переведён в Туркестанский военный округ и в Западно-Сибирском округе остались только три линейных батальона — 1-й, 2-й и 4-й.

5 июля 1881 года было принято решение о формировании в округе конно-горной батареи.

Казачество в округе

Командующий округом являлся также наказным атаманом Сибирского казачьего войска, которое составляло основу иррегулярных войск округа.

Изначально из 12 конных полков войска на действительной службе находилось 24 сотни и 2 конные батареи (16 орудий), с 1870 года — 8 конных сотен, 1 учебная сотня и 3 пешие команды.

После создания Туркестанского военного округа из Сибирских казаков было сформировано Семиреченское казачье войско. Оставшиеся в Западно-Сибирском округе в военное время должны были выставлять 10 конных полков 6-сотенного состава, 3 пеших полубатальона (со стрелковыми полуротами) и 2 конно-артиллерийских батареи. С 1868 года — 8 конных полков, 3 пешие команды, 2 конно-артиллерийские батареи.

В 1870 году на действительной службе от Сибирского казачьего войска в округе состояло 8 конных сотен, а также 1 учебная сотня и 3 пешие команды.

2 октября 1871 года было утверждено «Положение о воинской повинности Сибирского казачьего войска», по которому в мирное время войско выставляло строевые части и команды, по нарядам, ежегодно утверждаемым командующим войсками Западного Сибирского военного округа, учебную сотню в Омске и постоянную команду из 30 казаков в гвардейскую кавалерию. В военное время или по особому Высочайшему повелению, с призывом всех находящихся на льготе казаков, войско выставляет 9 конных полков. В случае экстренной надобности призыв льготных казаков на непродолжительное время производится по распоряжению командующего войсками округа, который о сём немедленно доносит на Высочайшее имя.

Новое Положение от 5 июля 1980 года устанавливало численность выставляемых на службу в мирное время казаков в 18 конных сотен в составе полков и 30 казаков в состав лейб-гвардии Конно-Гренадерского полка, в военное время — 54 конных сотни в составе полков и 30 казаков в лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. С 30 апреля 1882 года командирование в Конно-гренадерский полк было прекращено.

Численность войск

На 25 января 1866 года округ насчитывал: регулярных — 11 батальонов, 3½ роты и 46 команд; иррегулярных (казачьих) — 1½ пеших батальона, 22 конные сотни, 16 орудий.

На 25 ноября 1867 года: регулярных — 8 батальонов (в т. ч. 1-й — 4-й Западно-Сибирские линейные), 2½ роты, 2 запряжённых орудия, 44 команды; иррегулярных — 14 сотен казаков и 1 взвод.

На 25 июля 1880 года: регулярных — 6 батальонов, 1 рота, 8 запряжённых орудий и 36 команд; иррегулярных — 3 пеших команды и 8 сотен.

Литература

Авилов Р.С. Западный Сибирский военный округ (1865–1882 гг.): страницы истории // ВИЖ. – 2015. – № 4. – С. 3–10.

Ссылки

• [whp057.narod.ru/z-s-gg.htm Страны мира];

Отрывок, характеризующий Западно-Сибирский военный округ

Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.