Захарий (новгородский посадник)
Захарий (Захария) — новгородский боярин.
Был избран в посадники на место Нежаты в 1161 году, когда по обоюдному соглашению князя смоленского Ростислава Мстиславича и великого князя Андрея Юрьевича сын последнего, Мстислав, уступил новгородский княжеский стол сыну первого, Святославу. При этом посаднике шведы, завоевавшие в 1157 году Финляндию, напали на Ладогу, но встретили упорное сопротивление граждан. Ладожан поспешили выручить из беды посадник Захарий и князь Святослав, одержавшие в итоге победу над шведами (1164 год). В 1167 году, после изгнания Святослава, Захарий, заподозренный в поддержке отношений с ним, был убит новгородцами.
Захария упоминается в берестяной грамоте № 724, где идёт речь о конфликте по поводу сбора дани с Андреем Боголюбским[1]:
На обороте:
А сельчанам своим князь сам от Волока и от Мсты участки дал. Если же, братья, вины люди на мне не ищут и будет дознание, то я сейчас с радостью послал бы грамоту |
Напишите отзыв о статье "Захарий (новгородский посадник)"
Примечания
- ↑ [gramoty.ru/index.php?no=724&act=full&key=bb «проект Древнерусские берестяные грамоты» Грамота № 724]
Источники
- Полное собрание русских летопистей. III, 13, 14, 125; IV, 11; V, 162, 163; VII, 82; IX. 234.
Ссылки
- [lrc-lib.ru/_gramoty/ Древнерусские берестяные грамоты]
|
Отрывок, характеризующий Захарий (новгородский посадник)
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.