Ирма Веп
| Ирма Веп | |
| Irma Vep | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
99 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
«И́рма Веп» (фр. Irma Vep) — художественный фильм режиссёра Оливье Ассаяс о съёмках ремейка фильма «Вампиры» Луи Фейада. Действие происходит в стиле леттризма: ремейк, как и его оригинал, планируют снять чёрно-белым и немым, используются идентичные костюмы, сцены копируются буквально.
Содержание
Сюжет
Режиссёр Рене Видаль (Жан-Пьер Лео) снимает для телевидения ремейк немого фильма 1915 года «Вампиры» Луи Фейада. Главную героиню «Вампиров», Ирму Веп, чье имя является анаграммой слова «вампир» (Vampire → Irma Vep), играла французская актриса Мюзидора. На роль Ирмы Рене пригласил гонконгскую актрису Мэгги Чун (она играет саму себя). Режиссёр очарован её красотой, её грацией. Мэгги опоздала в Париж из Гонконга на три дня, что привнесло хаос в производство фильма.
Мэгги одевают в костюм — облегающий комбинезон из латекса, как у женщины-кошки из комиксов о Бэтмене. Затем Мэгги завтракает с костюмершей Зои (Натали Ришар) и узнаёт, что режиссерская репутация Рене Видаля стремительно ухудшается. Однако Мэгги особо не волнуется, она считает режиссёра профессионалом. После разговора начинаются съёмки. Снимается сцена, в которой Мэгги усыпляют хлороформом и дважды заменяют дублёршей. На просмотре снятого материала Рене недоволен, и в гневе уходит.
После просмотра все уезжают, и Зои предлагает Мэгги подвезти её на мотоцикле. Они едут на ужин к подруге Зои, где Мэгги, не зная французского, совершенно не понимает, о чём говорят. Тем временем на кухне Зои обсуждает с хозяйкой влечение Зои к Мэгги, и подруга советует Зои пойти поговорить с ней. Когда они с Мэгги остаются одни, подруга рассказывает ей, что Зои хочет заняться сексом с ней. Мэгги очень неловко.
В гостинице Мэгги находит несколько сообщений от Рене, где каждые 5—10 минут он просил приехать к нему домой. Кода Мэгги приезжает, в доме снуёт полиция. У Рене была крупная ссора с женой, врач дал ему успокоительное. Рене объясняет Мэгги роль и засыпает.
Мэгги возвращается в гостиницу. Будто одержимая духом Ирмы Веп, она надевает съемочный костюм, пробирается в чужую комнату и крадет ожерелье. Как Ирма Веп, она вбегает на крышу и бросает ожерелье в пролёт.
Мэгги так устала, что проспала; она просыпается только когда Зои приходит узнать, в порядке ли та. В студии Мэгги репетирует сцену убийства Великого Вампира.
Тем временем Рене пропадает, и съёмочная группа находится в подвешенном состоянии. Оказывается, что у Рене был нервный срыв, и его поместили в санаторий. Режиссёр Хосе Мирано собирается занять его место. Мирано не может понять, почему Рене выбрал китайскую актрису на роль Ирмы Веп, воплощения парижского андерграунда. Мирано соглашается продолжить съемку, если уволят Мэгги.
Мэгги покупают билет в Нью-Йорк, где она собирается встретиться с Ридли Скоттом, а затем улететь в Лос-Анджелес. Мирано просматривает материал, смонтированный Рене ночью. Фильм неузнаваемо преобразился.
Создатели фильма
Съёмочная группа
|
В ролях
|
Культурное влияние
Сюжет построен на копировании сюжета фильма «Вампиры», кадры которого демонстрируются в фильме. Также показываются кадры из фильма «Три амазонки», в котором снималась Мэгги Чун.
Обтягивающий костюм Ирмы Веп навеян образами Бэтмена и Женщины-кошки в фильмах «Бэтмен» и «Бэтмен возвращается». В фильме есть отсылки к таким фильмам, как «Пуля в голове» и «Терминатор 2: Судный день».
Отсылки к «Ирме Веп» есть в фильме «Глаза Токио». Кадры из фильма показываются в «Седьмом небе» Венсана Линдона.
Награды
См. также
Напишите отзыв о статье "Ирма Веп"
Ссылки
- «Ирма Веп» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/virma-vep-v136363 Ирма Веп] (англ.) на сайте allmovie
Отрывок, характеризующий Ирма Веп
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
