Казаченко, Вадим Геннадиевич
Поделись знанием:
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
| Вадим Геннадиевич Казаченко | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Жанры | |
| Награды |
|
Вади́м Генна́диевич Казаче́нко (13 июля 1963, Полтава, Украинская ССР, СССР) — российский эстрадный певец, заслуженный артист Российской Федерации (2011).[1]
Содержание
Биография
Вадим Геннадиевич Казаченко родился 13 июля 1963 года в Полтаве. На профессиональной сцене с 1985 года. В 1989—1991 гг был солистом группы «Фристайл». В 1991 году вышла песня «Больно мне, больно!», ставшая визитной карточкой певца. В 1992 году Вадим Казаченко уходит из «Фристайла» и начинает сольную карьеру.
В 1993 году выходит дебютный сольный альбом «Всё сначала».
В 1995 году — альбом «Благослови».
В 1999 году выходит альбом «Ночные дожди».
В 2007 году выходит альбом «Два берега одной судьбы».
В 2008 году принял участие в шоу «Суперстар-2008».
В 2011 году удостоен звания «Заслуженный артист Российской Федерации»[1]. Вышел альбом «…А мне не больно!», и в Кремлёвском Дворце состоялся сольный концерт артиста, посвящённый 25-летию его профессиональной работы.
В 2014 году принял участие в шоу «Один в один!». В 2016 году принял повторное участие в «Один в один! Битва сезонов».
Творчество
Дискография
В составе группы «Фристайл»
Сольные альбомы
- 1993 — «Всё сначала»
- Все сначала
- Туман над рекой
- Расскажи мне сказку
- Судьба
- Опять забываю
- Желтая ночь
- Письмо
- Золушка
- Белые метели
- Весна
- Чужая
- Инструментал
- 1995 — «Благослови»
- Пролог: Благослови
- Лебедь
- Яблоневый снег
- Свободная птица
- На летящем коне
- Ты — моя река
- Чужая
- Солдатская прощальная
- Золотая
- Девчонка
- Улетай
- Ночной звонок
- Эпилог: Благослови (Прости, забудь…)
- Две минуты
- 1996 — «Скатертью дорога»
- Последняя свеча
- Осенний дождь
- Восточная песня
- Моя первая любовь
- Белая акация
- Рыжая девчонка
- Ты не пой, соловей!
- Вишневый сад
- Белая метелица
- Прости_меня, малыш
- Летний дождь
- Больно мне, больно
- Скатертью дорога
- Бог тебя накажет!
- 1996 — «Прощай навеки…»
- Прощай навеки
- Принцесса
- Сезон любви
- Уходишь ты
- Белый парусник
- Желтые розы
- Сирень
- О черных и красных розах
- Ночь
- Милая, нежная
- Мне невозможно тебя потерять
- Прости, прощай…
- 1999 — «Ночные дожди»
- Почему?
- Ночные дожди
- Есть только миг
- Ты сама так хотела
- Скажи мне — прощай
- Остаюсь
- Песня прыгуна в высоту
- Хочу курить!
- Не ревнуй
- Не бывает вечного счастья
- Осыпались розы
- Больно
- 2007 — «Два берега одной судьбы»
- Прощай
- Океан дождя
- Пепел сигар
- Никто, кроме тебя
- Ты — небо мое
- За облаком
- Маскарад
- Итальянская мама
- Все, пора …
- Просто знакомые
- Моя неверная любовь
- Ангел-кондуктор
- Шел тихо дождь
- 2011 — «…а мне не больно!»
- Сто тысяч ДА
- Не отпускай
- Люблю
- Белое вино луны
- Ты со мной была
- Запах счастья
- Если брошу тебя
- Борисполь — Шереметьево
- Я буду любить тебя
- Бабуля
- Не отпускай
- Шёл тихо дождь
В шоу «Один в один!»
2 сезон
- Луи Армстронг «Hello, Dolly» — 51 балл (1 место).
- Гарик Сукачёв «Я милого узнаю по походке» — 49 баллов (1 место).
- Игорь Тальков "Чистые пруды" — 41 баллов (2 место)
- София Ротару "Он меня не нашёл (Я ж его любила)" — 48 баллов (1 место)
- Андрей Губин "Ночь" — 22 балла (8 место)
- Хулио Иглесиас "Abrázame" — 35 баллов (5 место)
- Серёга "Возле дома твоего (Гангстер рэп)" — 38 балла (4 место)
- Юрий Антонов "Я вспоминаю (Летящей походкой)" — 35 баллов (5 место)
- Филипп Киркоров - Попурри — 19 баллов (8 место)
- Лолита Милявская "Ориентация-Север" — 14 баллов (10 место)
- Пол Маккартни "Back In The USSR" — 29 баллов (5 место)
- Михаил Шуфутинский "Еврейский портной" — 42 балла (2 место)
- Гарик Сукачёв "Моя бабушка курит трубку" — без оценок
- Риккардо Фольи "Storie Di Tutti i Giorni" — 38 баллов (3 место) — Полуфинал
- Николай Караченцов "Я тебя никогда не забуду" — по итогам зрительского голосования занял почётное 2 место — Финал
В шоу «Один в один! Лучшее» были показаны самые яркие перевоплощения: Луи Армстронг, Юрий Антонов, Игорь Тальков, София Ротару.
4 сезон
- Сергей Шнуров "WWW" - без оценок
- Егор Крид "Самая-самая" - 18 баллов (7 место)
- Брайан Адамс "Please Forgive Me" - 38 баллов (3 место)
- Игорь Тальков "Летний дождь" - 13 баллов (9 место)
- Таисия Повалий "Одолжила" - 36 баллов (3 место)
- Эрос Рамазотти "Un’altra te" - 67 баллов (1 место)
- Тимати "Баклажан" - 23 баллов (7 место)
- Гервиг Рюдисер "Life is life" - 31 баллов (5 место)
- Лариса Долина "Стена" - 26 баллов (6 место)
- Леонид Куравлёв "Разговор со счастьем" - 16 баллов (8 место)
- Владимир Мулявин "За полчаса до весны" - 29 баллов (5 место)
- Энрике Иглесиас "Bailamos" - 10 баллов (10 место)
- Крис Ри "The Road to Hell" - 27 баллов (6 место) - Полуфинал
- Тото Кутуньо "Insieme: 1992" - без оценок
- Фрэнк Синатра "My Way" - по итогам зрительского голосования занял 6 место - Финал
Напишите отзыв о статье "Казаченко, Вадим Геннадиевич"
Примечания
Ссылки
- [kazachenko.info kazachenko.info] — домашняя страница Вадима Казаченко
- [music.yandex.ru/artist/230099/ Песни Вадима Казаченко] на «Яндекс.Музыке»</span>
Страницы в социальных сетях
- [vk.com/vadimkazachenko Официальная страница ] в социальной сети «ВКонтакте»
- [facebook.com/vadimkazachenko Официальная страница ] в социальной сети Facebook
- [vadim-ka.rutube.ru Официальный канал ] на RuTube
- [www.youtube.com/vadimkazachenko Видеоканал ] на YouTube
- [elenank.rutube.ru Официальный канал elenank] на RuTube
- Вадим Казаченко в «Твиттере»
Отрывок, характеризующий Казаченко, Вадим Геннадиевич
Соня взяла первый аккорд прелюдии.«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
