Кампер, Дитмар
Поделись знанием:
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
| Кампер, Дитмар | |
| Dietmar Kamper | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
28 октября 2001 (65 лет) |
| Место смерти: | |
Дитмар Кампер (нем. Dietmar Kamper, 5 октября 1936, Эркеленц, Северный Рейн — Вестфалия — 28 октября 2001, Берлин) — немецкий философ, социолог, историк искусства и антрополог.
Содержание
Биография и творчество
Учился в университетах Кёльна, Тюбингена, Мюнхена. В Мюнхене сблизился с католическим философом Максом Мюллером, который стал одним из его духовных наставников. Внимательно читал немецких мистиков (Я. Бёме), романтиков (Баадер, Новалис, братья Шлегель), Кьеркегора. Уже в этот период Кампера привлекают темы, представлявшиеся в ту пору маргинальными: переживание времени, восприятие тела, ощущение смертности. Доктор философии (1963). В 1973—1979 преподавал в Марбургском университете, стал деканом факультета социальных наук, с 1977 — вице-президент университета. С 1979 — профессор социологии культуры и исторической антропологии в Свободном университете Берлина, создает и возглавляет здесь Центр исторической антропологии.
Кампер и французская мысль
Кампер, что большая редкость в Германии, проявляет интерес к гуманитарной мысли Франции. Читает Лакана, знакомится с Э. Мореном, переписывается с Фуко. Приглашенный с докладами во Францию, знакомится с Бодрийяром, П. Вирильо, М. Серром, завязывает переписку с Чораном.
Философские интересы
Темы Кампера — время, визуальность, тело, воображение. Он синтезирует проблематику немецкого романтизма с философской герменевтикой и социологией модерной культуры.
Труды
- Geschichte und menschliche Natur: die Tragweite gegenwärtiger Anthropologie-Kritik. München: Hanser, 1973
- Abstraktion und Geschichte: Rekonstruktionen des Zivilisationsprozesses. München: C. Hanser, 1975
- Zur Geschichte des Koerpers. München: Hanser Verlag, 1976
- Über die Wünsche: ein Versuch zur Archäologie der Subjektivität. München: C. Hanser, 1977
- Dekonstruktionen. Marburg: Verlag Guttandin & Hoppe, 1979
- Zur Geschichte der Einbildungskraft. München: Hanser, 1981
- Das gefangene Einhorn. Muenchen: Hanser Verlag, 1983
- Zur Soziologie der Imagination. München: C. Hanser, 1986
- Das Heilige: seine Spur in der Moderne.Frankfurt/Main: Athenäum, 1987
- Kulturgesellschaft. Berlin: Ästhetik-u.-Kommunikation-Verl.-GmbH, 1987
- Das Schicksal der Liebe. Berlin: Quadriga, 1988
- Die Erloschene Seele: Disziplin, Geschichte, Kunst, Mythos. Berlin: D. Reimer, 1988
- Hieroglyphen der Zeit: Texte vom Fremdwerden der Welt. München: Hanser Verlag, 1988
- Zur Geschichte der Einbildungskraft: Enzyklopedie. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1990
- Rückblick auf das Ende der Welt / Hrsg. Dietmar Kamper, Christoph Wulf. Munchen: Klaus Boer Verlag, 1992
- Ästhetik als Performance: Doppelkurseinheit. Hagen: Fernuniv., 1993
- Bildstörungen: Im Orbit des Imaginären. Stuttgart: Cants Verlag, 1994
- Unmögliche Gegenwart: Zur Theorie der Phantasie. München: Fink Verlag, 1995
- Abgang vom Kreuz. München: Fink Verlag, 1996
- Im Souterrain der Bilder: die Schwarze Madonna. Bodenheim: Philo, 1997
- Selbstfremdheit. Berlin: Akad.-Verl., 1997
- Die Ästhetik der Abwesenheit: die Entfernung der Körper. München: W. Fink Verlag, 1999
- Idiosynkrasien. Berlin: Akad.-Verl., 1999
- Horizontverschiebung — Umzug ins Offene? Berlin: Akad.-Verl.,2001
- Kants Anthropologie. Berlin: Akad.-Verl., 2002
- Von Wegen. München: Fink Verlag, 1998
- Horizontwechsel. München: Fink Verlag, 2001
Публикации на русском языке
- Знаки как шрамы: Графизм боли // Мысль: Альманах. Вып. 1. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. С. 164—172.
- Между симуляцией и негэнтропией. Судьба личности, оглядывающейся на конец света. // Художественный журнал. № 13. С. 65-57
- Взгляд и насилие. Будущее очевидности // «СТ» (Ступени). Петербургский альманах. № 1(11), 2000 (переизд.: Флюссер В. За философию фотографии. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2008, с.102-108).
- Схватиться за стоп-кран. Искусство в головокружении скоростей// Художественный журнал, 2000, №30/31, с.27-28.
- Ассоциации. Семь отвергнутых предложений об искусстве, терроре и цивилизации// Художественный журнал, 2002, №43/44, с.81
- Quand meme. Воспоминание о Петербурге// Vita Cogitans, 2003, №2, с.211-218
- Тело, знание, голос и след. // Хора. Журнал современной зарубежной философии и философской компаративистики. 2009. № 1. С. 33-41
- Тело. Насилие. Боль. СПб.: Изд-во Русской христианской академии, 2010
Напишите отзыв о статье "Кампер, Дитмар"
Литература
- Was kostet den Kopf? Ausgesetztes Denken der Aisthesis zwischen Abstraktion und Imagination. Dietmar Kamper zum 65. Geburtstag/ Herbert Neidhöfer, Bernd Ternes, Hrsg. Marburg: Tectum, 2001
- «Marginal man»: Dietmar Kamper als Denker jenseits von Differenz und Indifferenz / Bernd Ternes, Silvia Breitwieser, Hrsg. Körle: Argo Books, 2005
- Мареш Р. Дитмар Кампер: портрет философа-маргинала и аутсайдера // Журнал социологии и социальной антропологии. Том II. № 4(8). Санкт-Петербург, 1999. С.48-54
- Савчук В., Хайдарова Г. In memoriam Дитмар Кампер// Художественный журнал, 2002, №43/44
Ссылки
- [www.cultd.net/kamper]
Отрывок, характеризующий Кампер, Дитмар
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
