Канцлер Франции
Ка́нцлер Фра́нции (фр. Chancelier de France) — во Франции старого режима одна из высших коронных должностей, второе должностное лицо короны; а с 1627 года, после упразднения званий коннетабля Франции и адмирала Франции, — высшее должностное лицо короны Франции.
Содержание
История
В средние века канцлером (лат. Cancellarius) называли высшее при королевском дворе должностное лицо, на обязанности которого лежало изготовление государственных, преимущественно дипломатических актов и которое потому было хранителем государственной печати[1].
При Меровингах вышеозначенные обязанности исполнял великий референдарий (summus referendarius); в IX веке появляется звание великого канцлера (summus cancellarius), бывшего вместе с тем начальником королевского архива. При Меровингах референдарием всегда назначалось лицо светского звания; при Каролингах канцлер всегда избирался из духовных (всего чаще — из придворных капелланов), что повсеместно стало общим правилом в средние века. Подчинённые канцлеру (notaires) при Капетингах также избирались из лиц придворного духовенства; один из них, предназначавшийся в преемники канцлера, обыкновенно носил название вице-канцлера.[1]
К прежним обязанностям канцлера добавились также судебные функции; будучи одновременно министром юстиции и иностранных дел, он, в качестве капеллана, ведовал также церковными делами. Часто должность канцлера занимали высшие прелаты (например, архиепископы Реймсские).[1]
В XII веке короли стараются умалить значение должности канцлера. Филипп-Август в течение 38 лет обходился без канцлера. Подпись канцлера, которая фигурировала на актах со времён Меровингов, в начале ХII века начинают заменять лишь упоминанием о нём в форме «Data per manum N cancellarii», если же должность канцлера совершенно не была замещена, то писали: «Data vacante cancellaria».[1]
В XIII в. канцлер снова становится первым должностным лицом в королевстве. Со времени Карла V до Людовика XI канцлер избирался путём баллотирования в королевском совете; в XVI века он делается несменяемым, но король мог оставить его не у дел, назначив особого хранителя печати (garde des sceaux).[1]
Должность канцлера Франции (Chancelier de France) была упразднена в революционном 1790 году. Наполеон I назначил архиканцлера (archichancelier); при Реставрации было восстановлено звание канцлера Франции, окончательно уничтоженное революцией 1848 г.[1]
Выдающиеся канцлеры
Наиболее выдающимися среди канцлеров Франции были[1]:
- Дюпра при Франциске I,
- Л’Опиталь при Карле IX,
- Пьер Сегье при Людовиках ХIII и XIV,
- Матьё Моле, д’Алигр, Ле-Теллье, Поншартрен (Louis II Phélypeaux de Pontchartrain) при Людовике XIV,
- д’Агессо, Ламуаньон (Guillaume de Lamoignon de Blancmesnil), Мопу (René Charles de Maupeou) при Людовике XV,
- Камбасерес при империи;
- Дамбре (Charles-Henri Dambray) и Пасторе во время Реставрации,
- Паскье при Июльской монархии.
Список канцлеров Франции
Средневековье
- 991—998: Герберт Орильякский, позже папа Сильвестр II
- 1260: Ги Фулькуа Ле Гро, позже папа Климент IV
- 1259—1261: Симон Монпитье де Брион, позже папа Мартин IV
- 1292—1302: Пьер Флоте
- 1307—1310, 1311—1313: Гийом Ногаре
- 1335: Пьер Роже де Бофор-Тюренн, позже папа Климент VI
Старый режим
Канцлер | Начало деятельности | Окончание деятельности |
Антуан Дюпра | 7 января 1515 | 9 июля 1535 |
Антуан дю Бур | 16 июля 1535 | сентябрь 1538 |
Гийом Пойе | 12 ноября 1538 | 23 апреля 1545 |
Франсуа Оливье | 28 апреля 1545 | 30 марта 1560 |
Мишель де л’Опиталь | 20 июня 1560 | 6 февраля 1573 |
Рене де Бираг | 17 марта 1573 | 24 ноября 1583 |
Филипп Юро, граф де Шеверни | 24 ноября 1583 | 29 июля 1599 |
Помпонн де Белльевр | 2 августа 1599 | 9 сентября 1607 |
Никола Брюлар де Силлери | 10 сентября 1607 | 1 октября 1624 |
Этьенн I, маркиз де д’Алигр | 3 октября 1624 | 11 декабря 1635 |
Пьер Сегье | 19 декабря 1635 | 28 января 1672 |
вакансия | 28 января 1672 | 10 января 1674 |
Этьенн II, маркиз де д’Алигр | 10 января 1674 | 25 октября 1677 |
Мишель Летелье | 27 октября 1677 | 30 октября 1685 |
Луи Бушра, граф де Компан | 1 ноября 1685 | 2 сентября 1699 |
Луи Филиппо, граф де Поншартрен | 5 сентября 1699 | 2 июля 1714 |
Даниэль Вуазен де Ла Нуарай | 2 июля 1714 | 1 февраля 1717 |
Анри-Франсуа д’Агессо | 2 февраля 1717 | 27 ноября 1750 |
Гийом де Ламуаньон де Бланмениль | 9 декабря 1750 | 14 сентября 1768 |
Рене Шарль де Мопу | 15 сентября 1768 | 16 сентября 1768 |
Рене Никола де Мопу | 16 сентября 1768 | 27 ноября 1790 |
Реставрация и Июльская монархия
Канцлер | Начало деятельности | Окончание деятельности |
Шарль Луи Франсуа де Поль де Барантен[2] | 6 апреля 1814 | 30 мая 1819 |
Шарль-Анри Дамбре | 13 мая 1815 | 13 декабря 1829 |
маркиз Эммануэль де Пасторе | 17 декабря 1829 | 2 августа 1830 |
Этьенн Дени Паскье[3] | 27 мая 1837 | 5 июля 1862 |
Напишите отзыв о статье "Канцлер Франции"
Ссылки
- [www.justice.gouv.fr/histoire-et-patrimoine-10050/le-ministere-dans-lhistoire-10289/anciens-gardes-des-sceaux-16989.html Сайт министерства юстиции Франции]
Примечания
Отрывок, характеризующий Канцлер Франции
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.