Каргильская война

Каргильская война
Основной конфликт: Индо-пакистанский конфликт
Каргил на карте Джамму и Кашмира
Дата	3 мая — 26 июля 1999
Место	Кашмир
Итог	Прекращение огня, возврат к довоенным позициям
Изменения	Ничья
Противники
Кашмирские моджахеды при поддержке: Пакистан Пакистан Индия Индия
Командующие
Первез Мушарраф Бикрам Сингх
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
/ 357 убито / более 655 ранено 8 человек взято в плен 527 убито, 1363 ранено 3 самолёта 1 вертолёт

Каргильская война — пограничный вооружённый конфликт между Индией и Пакистаном, произошедший в 1999 году. Официальные индийские представители в ходе конфликта предпочитали не использовать слово «война», а пакистанская сторона вообще отрицала своё участие в нём.

Предыстория

В конце 1998 и начале 1999 года в отношениях между Индией и Пакистаном наметилось заметное потепление. Состоялось несколько встреч на высшем уровне, в феврале премьер-министр Индии А. Б. Ваджпаи посетил пакистанский город Лахор, где открыл автобусное сообщение между ним и городом Амритсар. Была подписана Лахорская декларация, призванная снизить риск случайного или несанкционированного применения этими странами ядерного оружия (в 1998 году обе страны провели ядерные испытания). В то же время ключевой проблемой двусторонних отношений оставался вопрос о штате Джамму и Кашмир, разделённом линией контроля после войны 1947—1948 годов. В индийской части штата продолжали действовать партизаны, стремящиеся к отделению её от Индии и присоединению к Пакистану. На линии контроля постоянно происходили артиллерийские перестрелки между двумя странами.

Не все представители пакистанской военной элиты поддерживали курс на сближение с Индией. В генеральном штабе пакистанской армии был разработан план проникновения в индийскую часть штата и занятия ряда позиций в горах в округе Каргил, вероятно, с целью заставить индийцев покинуть находящийся восточнее ледник Сиачен, место спорадических боевых действий между пограничниками двух стран с 1980-х годов. Существует неясность относительно того, проинформировал ли начальник генштаба Первез Мушарраф об этом плане премьер-министра Пакистана Наваза Шарифа. Сам Шариф позднее утверждал, что узнал о событиях в Каргиле от индийской стороны.

Потери сторон

Данные о потерях сторон значительно отличаются. По индийским данным: Пакистан — 696 убитых, в том числе 41 офицер; Индия — 407 убитых, в том числе 24 офицера, 584 раненых, 6 человек пропали без вести. В соответствии с данными, приведёнными генералом Первезом Мушаррафом, занимавшим в тот момент пост начальника штаба армии Пакистана, пакистанцы потеряли не более 250 человек вследствие артобстрелов, потери индийской армии составили между 1500 и 1700 убитыми и столько же ранеными. Генерал признал факт пересечения линии контроля пакистанскими военнослужащими, которых к этому вынудил артиллерийский обстрел с индийской стороны.

В ходе боёв ВВС Индии не обошлись без потерь. Все сбитые летательные аппараты были, по данным большинства источников, поражены с помощью ПЗРК, вероятно, «Анза» пакистанского производства. Как утверждали пакистанские источники, сбитые самолёты и вертолёты были обстреляны в воздушном пространстве Пакистана, при этом список индийских потерь (якобы, 5 летательных аппаратов) выглядит следующим образом:

• 27 мая — МиГ-27 из 9-й эскадрильи, который два раза в течение часа наносил удары по позициям пакистанских войск, был сбит в 11:15, упал на пакистанской стороне. Лётчик (лейтенант К. Начикета) взят в плен, возвращён Индии 4 июня.

• 27 мая МиГ-21 из 17-й эскадрильи сбит в том же районе через 20 минут, упал на пакистанской стороне. Командир 17-й эскадрильи А. Ахуджа погиб.

• 28 мая Ми-17 сбит во время удара НУРС по позициям пакистанских войск в секторе Мушкох. Упал на индийской стороне. 5 офицеров ВВС погибли.

Индийцы, однако, официально не признают потерю первых двух машин. Действительно, пакистанская информация об их падении основывается на достаточно спорных показаниях.

Потери боевиков оценить крайне сложно. Некоторые индийские источники упоминают огромные цифры, вплоть до 3000-4000 убитых, но это маловероятно — вряд ли даже общая численность участвовавших в конфликте сепаратистов достигала половины от этого числа. Можно предполагать потери боевиков убитыми в 550—600 человек, то есть ненамного больше, чем потеряли индийские войска. В это число стоит, очевидно, включить и несколько десятков человек из пакистанских регулярных частей, вне всякого сомнения принимавших участие в сражениях. О количестве раненых можно лишь догадываться. Потерь пакистанских ВВС отмечено не было в связи с их неучастием в конфликте.

Итоги конфликта

Конфликт окончился формально победой индийцев, поскольку им удалось отбить практически все территории, захваченные боевиками в первые дни боёв.

Победу удалось одержать ценой крайне высокого напряжения войск, создавая многократный численный перевес, с применением авиации и тяжёлого вооружения — при том, что боевики были оснащены только лёгким и стрелковым оружием (пакистанская артиллерия, хотя и давала о себе знать, применялась всё же довольно узко).

Политические последствия были для Пакистана весьма плачевны. Поражение сказалось на моральном состоянии вооружённых сил страны и в целом нанесло ущерб репутации пакистанских военных и правительства. Напряжённые отношения, сложившиеся после войны между Навазом Шарифом и начштаба сухопутных сил Первезом Мушаррафом, вылились в переворот и смещение Шарифа с поста премьера. В Пакистане снова, после 12-летнего перерыва, пришли к власти военные.

Конфликт оставил за собой массу нерешённых вопросов, что привело к очередному противостоянию в 2001—2002 годах.

См. также

• Список войн XX века

Литература

• Барабанов М.С., Коновалов И.П., Куделев В.В., Целуйко В.А. Чужие войны. — Москва: Центр анализа стратегий и технологий, 2012. — 272 с. — ISBN 978-5-9902620-4-1.
• Institute of Peace and Conflict Studies. New Delhi. Article № 546, 17.08.2001
• Institute of Peace and Conflict Studies, New Delhi. Article ¹429/ 4 November 2000.
• Джоунс Родни. Ядерная стратегия Пакистана: в поисках гарантированного сдерживания. // Ядерное распространение. Выпуск 34, январь-март 2000, с. 37.
• Foreign Affairs, January/February 2002, p. 115.
• Шилин А. А. Стратегический баланс в Южной Азии. М., 2004, с. 108—109.
• Yakovlev A. Roots of Terrorism in India (Social, Religious and Political). New Delhi, 2011

Ссылки

• [www.airwar.ru/history/locwar/asia/mirag2000/mirag2000.html Юрий Голдаев. Мираж-2000 в Каргильском конфликте 1999 г.]
• [ars-administrandi.com/article/Yakovlev_2012_1.pdf Яковлев А.Ю. Кашмир, региональная безопасность и индо-пакистанские отношения]
• [www.geocities.com./siafdu/report/html Kargil Review Committee Report. January 7, 2000]
• Сайт Пакистанского института исследований ПВО (www.piads.com.pk), раздел Kargil Shot Downs.

Отрывок, характеризующий Каргильская война

Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!