Кит, Борис Владимирович

Борис Кит
Борис Кит в возрасте 105 лет во Франкфурте-на-Майне
Дата рождения:	24 марта (6 апреля) 1910(1910-04-06) (114 лет)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Страна:	США США
Научная сфера:	космонавтика
Место работы:	North American Aviation Военно-воздушные силы США Мэрилендский университет в Колледж-Парке
Учёная степень:	Доктор математики и истории науки
Учёное звание:	Профессор
Альма-матер:	Вильнюсский университет
Известен как:	Автор учебного пособия по топливу для ракетных систем. Внес вклад в космонавтику
Награды и премии:	Медаль имени Оберта и др.

Бори́с Влади́мирович Кит (белор. Барыс Уладзімеравіч Кіт) — американский учёный в области астронавтики, заслуженный профессор Мэрилендского университета (США), старейший член Американского общества астронавтики, почётный член Британского межпланетного общества, член комитета международной Академии астронавтики (Париж), белорусский общественный деятель, учитель, математик, физик, химик.

Является почётным доктором наук Гродненского государственного университета имени Янки Купалы, Почётным гражданином Новогрудка (Гродненская область), в котором имеется посвящённая ему экспозиция. Новогрудский музей хранит около 600 экспонатов, переданных Борисом Китом — его личные вещи, публикации, фотоснимки, награды.

Биография

Борис Кит (его отец также носил фамилию Кит) родился 6.04.1910 года (по новому стилю) в Санкт-Петербурге в семье служащего Министерства почт и телеграфов, белоруса по национальности. В 1918 году семья вернулась в Белоруссию, на родину отца — в д. Огородники Новогрудского уезда Минской губернии (ныне деревня вошла в г. п. Кореличи Гродненской области). В 1924 году Борис поступил в 4 класс местной школы, а в сентябре 1926 года — в 6-й класс белорусской гимназии в г. Новогрудке (находившемся в 1921—1939 годах в составе Польши).

По окончании гимназии в 1928 году поступил на физико-математический факультет Вильнюсского университета им. С. Батория, который окончил в 1933 году со степенью магистра математики.

Ещё учась на 3-м курсе университета, стал преподавать математику в Виленской белорусской гимназии, а в 1939 году его назначили директором этой гимназии. После присоединения прибалтийских территорий к СССР вернулся в Новогрудок, работал в местной школе.

Цитата с сайта [archives.gov.by/index.php?id=735916 «Архивы Беларуси»] о деятельности Бориса Кита во время ВОВ

В годы немецкой оккупации Б. Кит, несмотря на все трудности и невзгоды, не оставил просветительского поприща. В это время он преподавал в школе в деревне Лебедево под Молодечно, работал директором учительской семинарии в Поставах. По подозрению в связях с партизанами Б. Кит был арестован немецкими карательными органами (СД) и больше месяца просидел в тюрьме, от расстрела его спасли бывшие ученики. Несмотря на эти обстоятельства, на опасности, подстерегавшие человека, который в условиях войны и оккупации постоянно находился на виду, Б. Кит не отказался от идеи просвещения народа, не прекратил активной деятельности по организации образования молодежи. В 1943 году он стал директором торговой школы в Молодечно, разрешения на открытие которой удалось добиться от немецких властей. Причем учащиеся в ней получали не только профессиональную подготовку, но и знания по истории и культуре Беларуси. Б. Кит делал все возможное, чтобы повысить статус школы, преобразовать её в административно-торговый институт. Фактически обучение там велось по институтской программе, что старались скрыть от немцев. Когда же тем стало известно об этом факте, Борис Кит вновь оказался на грани ареста. Тем не менее он не спешил выполнять приказ о немедленном закрытии учебного заведения. Благодаря этому студенты смогли закончить курс обучения. По воспоминаниям учеников Б. Кита, опубликованным в книге Л. Савик "Космас беларуса", он был "неординарный, высокообразованный человек". "В школе полностью отсутствовала какая-либо политизация. "… каждый из нас понимал, что немцы должны быть изгнаны с нашей земли". "Не понимали мы тогда, как нелегко было нашему директору, над ним нависла смертельная угроза не только со стороны оккупантов, но и от "своих". В послевоенное время советские власти жестоко расправлялись с преподавателями школ типа нашей. Возможно, предвидя это, Б. Кит решил покинуть Беларусь".

В 1944 году Борис Кит уехал с отступающими немецкими войсками в Германию, сначала в город Оффенбах-Линдау^{[уточнить]}, потом в Мюнхен. В Мюнхене работала украинская национальная гимназия. Там Борис Кит в течение трех лет преподавал математику. Также учился на медицинском факультете Мюнхенского университета (1945—1948 гг.).

В конце 1948 года он переехал в США, в городок Саут-Ривер, где работал в фармацевтической фирме. В 1950 году Б. Кит переехал в Лос-Анджелес. Там он работал химиком в различных фирмах. Потом устроился в North American Aviation, где занимался разработками использования жидкого водорода в ракетостроении, участвовал в разработке топлива для космического корабля «Аполлон», челночного космического корабля «Шатл» и др. проектах. В 1954 году вместе с женой Ниной получил американское гражданство.

В 1960 году выпустил первый в истории учебник по топливу для ракетных систем.

Борису Киту посвящено стихотворение Ольги Ипатовой «Настаўнік» («Учитель»), две книги белорусской писательницы Лидии Савик «Вяртанне» («Возвращение») и «Космас беларуса» («Космос белоруса»), картина Анатолия Кривенко «Борис Кит и Василь Быков» и др. произведения. Василь Быков написал «Аповяды Барыса Кіта, расказаныя ім самім» («Повествования Бориса Кита, рассказанные им самим»). Знаменитый писатель помогал знаменитому учёному писать биографию.

Имя Бориса Кита заложено в «капсулу времени» лучших учёных мировой космонавтики, замурованную в стену американского Капитолия (по др. данным, эта капсула теперь находится в специальном хранилище Гарвардского университета и будет вскрыта потомками только через 500 лет). Данного почётного жеста в США удостаиваются люди, имеющие особые заслуги перед страной.

В 90-х посетил Белоруссию. Впоследствии посещал её ещё несколько раз. Был избран Почетным доктором наук Гродненского государственного университета, а также почетным гражданином города Новогрудок.

«Рабочей группой белорусско-немецких встреч» учреждена Премия имени Бориса Кита, которая вручается писателям, учёным, журналистам и студентам, известным своей демократической деятельностью в Белоруссии (ею отмечены, в частности, писательница Ольга Ипатова (2003), доктор медицины Андрей Майсеёнок (Гродно, 2003) и др.).

В Минске создано объединение «Сябрына Барыса Кіта» («Товарищество Бориса Кита»).

В настоящее время проживает во Франкфурте-на-Майне (Германия).

Монографии

• Boris Kit, Douglas S. Evered. Rocket Propellant Handbook. The Macmillan Company, 1960.
• Boris Kit. U.S.S.R. Space Program: Manpower, Training, and Research Developments. University of Maryland, Department of Physics and Astronomy, 1964.
• William G. Mather, Gail A. Bloch, Boris V. Kit. Man, His Job, and the Environment: A Review and Annotated Bibliography of Selected Recent Research on Human Performance. U.S. Government Printing Office, 1970. — 101 pp.

Библиография

• Б. Кит, Р. Завистович. "Что такое гравитация" (несколько точек зрения советских ученых)(на англ. яз.),1960 г.
• Б. Кит, Ф. Ордвей. "Возможности развития спутников на солнечной энергии в США". Научная работа(на нем. яз),1970 г.
• "Стандартизация в американской космической технике"(на нем. яз.),1970 г.
• "Скорость для автомобилей, приближающихся к железной дороге и к перекресткам, на скоростных трассах"(на англ. яз.),1971 г.
• "Модель для распределения поступательного движения в многополосном потоке движения".Научная работа(на англ. яз),1971 г.
• "Какие возможности предлагаются нам в вопросах получения энергии из космического пространства". Статья(на англ. яз), 1974 г.
• "Грядущая эпоха солнечной энергии" Доклад на XXIV космическом конгрессе(на нем. яз.), 1975 г.
• Б. Кит, Ф. Ордвей. "Требования по управлению образовательными спутниками". Статьи.,1975 г.
• "Соотносительные понятия зарождающегося транспортного затора". Обзор(на англ. яз.), 1970-е гг.
• "Антон Зигмунд. Его жизнь и вклад в развитие математики XX-го столетия". Докторская диссертация(на нем. яз.), 1983 г.
• Предисловие к работе профессора Дж. Сассера по исследованию элементарной алгебры. Статья(на нем. яз.),1980-е гг
• "История общества имени Германа Оберта". Выступление на 40-м конгрессе Международной федерации Астронавтики(на англ. яз.),1983 г.
• "Мои воспоминания о Теодоре Кармане". Статья(на нем. яз.), 1987 г.
• Б. Кит, Б. Хайнц. "Работники ракетного центра в Пенемюнде, оставшиеся в Германии". Доклад на 41-м конгрессе Международной Федерации Астронавтики(на нем. яз.), 1990 г.
• Речь к 80-летию со дня рождения доктора Фридриха Штаатса(на нем. яз.),1993 г.
• Бiблiяграфiчны нарыс,1994 г.

Ссылки

• [archives.gov.by/index.php?id=735916 Архивы Беларуси. Обзорная справка]
• [7days.belta.by/7days.nsf/last/D7970A6A6332134E42256B9C0057F785?OpenDocument Ольга Мещерякова. Он искренне верил в свою свободу]
• [dossier.bymedia.net/index.php?Mode=Publication&PersonID=2354&Publ=32132 БелаПАН. В Германии выходит книга воспоминаний белорусского ученого Бориса Кита]
• [archives.gov.by/index.php?id=735916 Борис Кит, архивы Беларуси]
• [kp.by/daily/24469/628806/ Выходец из Беларуси Борис Кит отправил американских астронавтов на Луну]
• [kp.by/daily/24470/629648/ Борис КИТ: «Я всем делал добро. Поэтому и дожил до 100 лет»]
• [charter97.org/ru/news/2011/4/6/37450/ Борис Кит: Видно, у белорусов такая судьба — сидеть в тюрьмах]
• [charter97.org/ru/news/2010/4/6/27915/ Борис Кит: «Дожить до 100 лет мне помогла сама жизнь»]
• [electronics.bntu.edu.by/?p=382 Белорусская космонавтика]

Отрывок, характеризующий Кит, Борис Владимирович

– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.