Уильям Конгрив, 2-й баронет

Сэр Уильям Конгрив, 2-й баронет (Sir William Congreve; 20 мая 1772, графство Кент — 16 мая 1828, г. Тулуза, Франция) — английский изобретатель и пионер ракетного оружия, известен как изобретатель ракет Конгрива. Сын сэра Уильяма Конгрива, 1-го баронета, генерал-лейтенанта, смотрителя Королевских Лабораторий Королевского Арсенала. Образование получил в школе Singlewell, обучался юриспруденции в Тринити-колледже в Кэмбридже.

Ракеты Конгрива

На работы над пороховыми ракетами с корпусом из листового железа для британской армии Конгрива вдохновили прототипы разработанные ирландским националистом Робертом Эмметом для использования во время восстания 1803 года (хотя впоследствии Конгрив отвергал влияние Эммета и множество нововведений Эммета в конструкцию ракет, выдавал за свои собственные). Впервые он продемонстрировал пороховые ракеты в Королевском Арсенале в 1805 году. Первая попытка боевого применения была совершена в том же году для нападения на французский город Булонь, но сильный шторм не дал выполнить задание. 8 ноября 1806 года совершена вторая попытка использования ракет в нападении на Булонь с моря. Оружие зарекомендовало себя очень хорошо, город серьёзно пострадал от пожаров вызванных ракетами Конгрива. В 1809 году Парламент уполномочил Конгрива сформировать две ракетные бригады для британской армии. Одной из них Конгрив командовал в Битве народов под Лейпцигом 1813 года.

Ракеты Конгрива использовались и в ряде других сражений Наполеоновских войн, так же как и в Англо-американской войне 1812—1815 годов — строка о «красном зареве ракет» американского поэта Френсиса Скотта вошла в гимн США, описывая их 25-часовое применение в 1814 году у форта Мак-Генри. До 1850-х годов ракеты Конгрива находились в арсенале Соединенного Королевства. В 1811 году Конгрив был удостоен звания подполковника Ганноверского артиллерийского полка и часто упоминается как «полковник Конгрив».

С 1814 года и до самой смерти Конгрив занимал пост инспектора Королевской лаборатории в Вулвиче (отец Конгрива Сэр Уильям Конгрив, 1-й баронет занимал тот же пост).

Публикации

В 1807 году Конгрив опубликовал Краткий отчет о происхождении и прогрессе реактивных систем (A Concise Account of the Origin and Progress of the Rocket System). В 1814 году вышла его работа Подробная информация о ракетной системе (The details of the rocket system). В 1827 году в Лондоне опубликована Ракетная система Конгрива (The Congreve Rocket System). Другие его публикации:

• 1812 год — Элементарный трактат по установке морской артиллерии (An Elementary Treatise on the Mounting of Naval Ordnance);
• 1815 год — Описание гидропневматического замка (A Description of the Hydropneumatical Lock);
• 1819 год — Новый принцип парового двигателя (A New Principle of Steam-Engine);
• 1819 год — Возобновление платежей (Resumption of Cash Payments);
• 1819 год — Система валют (Systems of Currency).

Память

В 1970 г. Международный астрономический союз присвоил имя Уильяма Конгрива кратеру на обратной стороне Луны.

Примечания

• 1911 Encyclopedia, «[www.1911encyclopedia.org/Sir_William_Congreve Sir William Congreve]».
• Frank H. Winter The First Golden Age of Rocketry (Washington and London: Smithsonian Institution Press, 1990), 322p., illus. ISBN 0-87474-987-5

Литература

• Конгрив, Вильям, инженер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

•  (англ.) [napoleonistyka.atspace.com/British_artillery.htm Royal Artillery of the Napoleonic Wars]
• [bibliotekar.ru/CentrOruzh/12.htm Карман Уильям. История развития огнестрельного оружия с древнейших времён до XX века]

Отрывок, характеризующий Уильям Конгрив, 2-й баронет

– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…