Коновницын, Пётр Петрович (1743)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Петрович Коновницын<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Санкт-Петербургский губернатор
18 марта 1785 — 2 сентября 1793
Предшественник: Пётр Петрович Тарбеев
Преемник: Никита Иванович Рылеев
Олонецкий генерал-губернатор
2 сентября 1793 — 22 февраля 1796
Предшественник: Тимофей Иванович Тутомлин
Преемник: Ливен Иван Романович
 
Рождение: 1743(1743)
Смерть: 22 февраля 1796(1796-02-22)
Петрозаводск
Место погребения: Александро-Свирский монастырь
Род: Коновницыны
 
Награды:

Пётр Петро́вич Коновни́цын (1743—1796) — генерал-поручик, в 1785-93 гг. санкт-петербургский, а после того олонецкий губернатор. Отец графа П. П. Коновницына.



Биография

После окончания в 1762 году кадетского корпуса был выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Преображенский полк.

С 1772 года — ахтырский воевода, затем обер-кригскомиссар при Украинской дивизии.

В 1779 году произведён в генерал-майоры, генерал-кригскомиссар при Украинской дивизии.

В 1781—1784 годах — правитель тамбовского наместничества, в 1784—1785 годах — правитель новгородского наместничества.

Был членом Вольного экономического общества.

В качестве петербургского губернатора (1785—1793) способствовал развитию строительства школ и учреждений, ремонта дорог. При нём в северной столице завершилось возведение Гостиного двора, здания городской думы, Аничкова моста, начато сооружение трёх новых мостов через Фонтанку.

К концу губернаторства в 1793 году был произведён в генерал-поручики, Екатерина II пожаловала Коновницыну два села и деревню в Волынской губернии.

С 1793 года до своей кончины 22 февраля 1796 года служил генерал—губернатором Архангельской и Олонецкой губерний.

Похоронен в Александро—Свирском монастыре. В браке с Анной Еремеевной Родзянко оставил единственного сына (1764—1822), удостоенного в 1819 г. графского титула.

Источники

Напишите отзыв о статье "Коновницын, Пётр Петрович (1743)"

Ссылки

  • [starpskov.narod.ru/konovniciny.html Коновницыны в Вольном экономическом обществе]


Отрывок, характеризующий Коновницын, Пётр Петрович (1743)

– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.