Аничков мост

Аничков мост
Современный вид моста (2015 год).
Координаты: 59°56′00″ с. ш. 30°20′36″ в. д.59.93333° с. ш. 30.34333° в. д. / 59.93333; 30.34333
Область применения	автомобильный, пешеходный
Пересекает	река Фонтанка
Место расположения	Невский проспект
Конструкция
Тип конструкции	каменный, трёхпролётный
Число пролётов	3
Основной пролёт	12,6 метров
Общая длина	54,6 метров
Ширина моста	37,9 метров
Полос движения	3
Эксплуатация
Открытие	1716 (деревянный), 1785 (каменный с башенками), 1841 (со скульптурами коней)
Полезные ссылки
Объект культурного наследия РФ	]
[maps.yandex.ru/map.xml?mapID=500&size=5&scale=11&mapX=3377799&mapY=8347885 на Яндекс. Картах]
[maps.google.com/maps?q=59.9333333333,30.3433333333&t=h&ll=59.933323,30.343337&z=16 на Картах Google]

К:Мосты, построенные в 1716 году

Ани́чков мост — один из самых известных мостов Санкт-Петербурга.

Постоянный каменный мост переброшен через Фонтанку по линии Невского проспекта в 1785 году.

Своим названием мост обязан подполковнику-инженеру Михаилу Аничкову, чей батальон во времена Петра Великого дислоцировался за Фонтанкой в так называемой Аничковой слободе.

«Народная этимология», возводящая название к некоей Ане или Аничке, неверна.

История

Деревянный мост

До 1712-1714 годов Фонтанка называлась Ериком или Безымянным Ериком. Прокладываемый Невский проспект был одним из важных путей новой столицы, и на пересечении двух путей было необходимо устроить постоянную переправу.

В 1715 году император Пётр I издал указ: «За Большою Невой на Фонтанной реке по першпективе зделать мост». К маю 1716 года работы были закончены и через Фонтанку был построен деревянный балочный многопролётный мост на свайных опорах, перекрывавший как сам проток, так и заболоченную пойму. Мост был достаточно большой длины, так как сама Фонтанка тогда представляла собой внушительную водную преграду и имела ширину около 200 метров. Отдельные исследователи оценивают длину моста в 150 метров. Болотная речка образовывала в своём течении острова и заводи. Несмотря на то что чертежей того моста не сохранилось, известно, что это был один из тех деревянных мостов, которые массово наводились в то время, а потому, скорее всего, его конструкции были обиты досками и разрисованы под каменные русты, чтобы придать сооружению «представительный» вид. Строился мост силами инженерного батальона, которым командовал инженер-подполковник Михаил Аничков. Батальон Аничкова размещался на берегу Фонтанки в старой финской деревне, прозванной с тех пор «Аничковой слободой».

См. также: Аничковы#История рода

Ещё в петровскую эпоху мост перестроен: в 1721 году переправа была расширена, мост стал восемнадцатипролётным. Среднюю часть сделали подъёмной, поскольку к тому времени Фонтанку уже очистили и углубили, и по ней стали ходить суда.

Мост подвергался капитальному ремонту в 1726 и 1742 годах, а в 1749-м архитектор Семен Волков построил новый деревянный мост, который мало чем отличался от типовых мостов того времени. По одной из версий, переправа была выполнена без разводного пролёта и укреплена для того, чтобы доставить к царю подарок от шаха Ирана — слонов.

По другим сведениям, согласно сохранившемуся чертежу 1750 года «План и фасад Аничкову мосту» работы ван Болеса, мост был построен в виде простой балочной системы с подъёмным пролётом. Подъёмные устройства средней части были выполнены в виде «журавлей». При реконструкции были сохранены восемнадцать арочных пролётов, обработанных под каменный (гранитный) руст. Ограда моста представляла ряд деревянных балясин, стоящих между тумбами, увенчанными вазами или шарами.

До конца XVIII века Фонтанка была границей города, поэтому мост служил своеобразным пропускным пунктом. У моста находился пропускной пограничный пункт.

Каменный мост образца 1780-х годов

В середине XVIII века город перешагнул свою естественную границу и стал застраиваться на территории бывших пригородов. Этим объясняется широкая деятельность Комиссии о каменном строении Петербурга и Москвы по урегулированию малых рек и каналов, по проектам которой с 1780 по 1789 годы проведены работы по обустройству Фонтанки. Работы проводились специально учреждённой комиссией, которую до 1783 года возглавлял генерал Ф. В. Бауэр. В рамках этих работ были возведены каменные береговые стены со спусками к воде, а также семь каменных однотипных мостов со средними деревянными разводными пролётами и башнями на быках.

Аничков мост перестраивался в мост с башнями в период 1783-1787 годов. Существует мнение, что автором этого проекта стал известный французский мостостроитель Ж.-Р. Перроне, однако документальных подтверждений этому нет. При этом Перроне написал массу трудов по мостостроению, мосты школы Перроне активно строились вплоть до первой четверти XIX века.

С того времени сохранились лишь два таких моста — мост Ломоносова и Старо-Калинкин мост (перестроен, пропорции изменены), по их облику можно судить об архитектуре Аничкова моста того времени. Боковые пролёты моста были одинаковы по величине и перекрыты коробовыми каменными сводами, средний пролёт был выполнен в дереве и раскрывался для пропуска малых судов и барж. Между четырьмя гранитными башенными надстройками, которые покоились на речных опорах, были протянуты тяжёлые цепи, служившие для подъёма полотен разводной части.

Современный мост

К началу 40-х годов XIX века проезжая часть Невского проспекта стала значительно шире полотна Аничкова моста. Кроме того, средняя деревянная часть моста, рассчитанная в своё время на передвижение по ней небольшого числа экипажей и телег, оказалась непригодной. Проект перестройки моста, был составлен инженер-майором И. Ф. Буттацем при участии инженера А. Х. Редера, был утверждён Николаем I в декабре 1840 года Работы проходили под руководством генерал-лейтенанта А. Д. Готмана. В 1841 году старый мост разобрали и возвели новый за семь месяцев. В январе 1842 года состоялось торжественное открытие новой переправы. Нынешний вид мост приобрёл в 1841-42 годах, когда мост был перестроен и расширен, башни исчезли. Три пролёта, перекрытых пологими сводами, выложили из кирпича, опоры моста и пролёты облицевали гранитом, появились чугунные перила с чередующимися парными изображениями морских коньков и русалок по рисунку берлинского архитектора Карла Шинкеля. Точно такие же перила уже были к тому времени в Берлине на Дворцовом мосту.

Появились и гранитные пьедесталы для статуй, на которые воздвигли скульптуры «Укротители коней», заказанные скульптору П. К. Клодту для украшения Адмиралтейской набережной. Первоначальный проект включал в себя также установку бронзовых ваз на середине моста (над каждой из опор). От этого пункта проекта отказались, оставив потомкам постаменты на память.

Эксплуатация нового моста выявила серьёзные конструктивные недостатки, которые уже в 1843 году привели к деформациям в сводах. Периодические исследования 1843, 1847, 1855, 1899 годов фиксировали, что разрушительный процесс продолжается. Осмотр 9 октября 1902 года выявил, что состояние моста было угрожающим. Причины разрушения моста видят в том, что жёсткая гранитная облицовка недостаточно надёжно связывалась с легкосжимаемой кирпичной кладкой сводов. Из-за отсутствия надёжной изоляции в щели, в местах соприкосновения разнородных материалов, попадала вода, разрушавшая своды под воздействием естественных сил — морозов, ветров и т. п.

На проектирование нового моста ушло почти пять лет, поскольку в процессе решения несложной и чёткой технической задачи были высказаны противоположные взгляды на роль конструкций в образовании архитектурных форм. Так, первый проект, выполненный подготовительной комиссией городских железных дорог по поручению Городской думы, предусматривал сохранение внешнего вида моста с заменой каменных сводчатых строений металлическими балками криволинейной формы с навеской металлического настила, выкрашенного «под гранит». Существовал вариант, согласно которому с низу и по бокам планировалось прикрепить подвеску из тонких гранитных плит. Целью этих проектов было построить мост безраспорной системы, но аналогичный по форме существующему. В конце концов проект был утверждён Городской думой, однако его реализации воспротивилась Академия художеств, а в дальнейшем и Строительный комитет Министерства внутренних дел.

Реконструкция Аничкова моста велась в 1906—1908 годах под руководством архитектора П. В. Щусева. Перестройка сводов производилась секциями с оставлением незаполненным шва между ними. В результате реконструкции быки и устои остались прежние, кирпичные своды переложены по коробовой кривой со стрелой 1:7,74. Кирпичные своды облицованы розовым гранитом. Все конструкции моста заизолированы рольным свинцом. Длина пролётов составила: среднего — 12,5 м, крайних — по 12,6 м. Ширина моста — 37,9 м, из которых проезжая часть занимает 31,9 м.

Статуи покорения коня

• Sculptures on Anichkov Bridge 01.jpg
• Sculptures on Anichkov Bridge 02.jpg
• Sculptures on Anichkov Bridge 03.jpg
• Sculptures on Anichkov Bridge 04.jpg

Отлитые в бронзе первые две скульптуры, созданные скульптором Петром Клодтом, «Конь с идущим юношей» и «Юноша, берущий коня под уздцы» появились на западной стороне в 1841. Скульптуры же на восточном берегу повторяли западные, но были временными, из гипса, покрашенного под бронзу. Только отлитых им на замену и едва остывших бронзовых коней прямо с литейного двора Николай I подарил прусскому королю Фридриху Вильгельму IV. Они и сейчас находятся в Берлине. В 1844 восточные гипсовые скульптуры наконец были заменены на бронзовые, но простояли недолго, через два года Николай I подарил их королю обеих Сицилий за гостеприимство, оказанное русской императрице во время путешествия по Италии и в 1846 оказались в Неаполе. В дальнейшем копии клодтовских коней оказались в Петергофе, Стрельне и московской усадьбе Голицыных — Кузьминках. Каждый раз они снимались с моста и заменялись гипсовыми копиями. Наконец, в 1851 мост был окончательно «укомплектован». Клодт не стал повторять прежние скульптуры, а создал две новых композиции, в результате статуи стали изображать четыре разных стадии покорения коня. Статуи ещё дважды покидали мост: в 1941 году во время блокады они были сняты и закопаны в саду Аничкова дворца, а в 2000-м они были увезены на реставрацию и к 300-летию города возвращены на прежнее место.

В 1900-х годах (на пьедесталах статуй указан год 1899 (MDCCCXCIX)) в Москве на Беговой аллее около Московского ипподрома были установлены копии скульптур, выполненные внуком П. К. Клодта скульптором К. А. Клодтом при участии С. М. Волнухина.

Интересно, что статуи коней, которые «смотрят» в сторону Адмиралтейства, имеют на своих копытах подковы, в то время как статуи коней, смотрящих в сторону площади Восстания, подков не имеют. Распространённая легенда объясняет это тем, что в XVIII веке на Литейном проспекте располагались литейные мастерские (откуда проспект собственно и получил своё название) и кузницы. Поэтому подкованные лошади «идут» от кузниц, к началу проспекта, а неподкованные лошади, наоборот, располагаются лицом в направлении Литейного проспекта.

Эксплуатация моста

Во время блокады Ленинграда мост значительно пострадал от артналётов. Повреждения получили гранитные парапеты и секции перил. Переправа стала памятником блокады: на граните постамента коней Клодта специально не стали реставрировать след от осколков немецкого артиллерийского снаряда.

Конструкция моста не была нарушена войной, и мост продолжал исправно функционировать без капитального ремонта. Во второй половине XX века было проведено несколько текущих ремонтов моста. Мост продолжал разрушаться от времени и от статических нагрузок.

В середине 90-х годов была проведена капитальная реконструкция чугунных ограждений моста. Они были скопированы и заново отлиты на предприятии Федерального Ядерного Центра в городе Снежинске Челябинской области. Об этом малоизвестном факте свидетельствует эмблема города Снежинск, которую можно найти на литье перил.

Современная реставрация

В 2007—2008 годах была проведена реконструкция пролётной части моста. В первую очередь были устранены трещины в асфальтобетонном покрытии над устоями и промежуточными опорами, трещины вдоль водоотводных лотков, а также выполнен ремонт гидроизоляции. Победителем тендера стала фирма «Пилон», в течение последних десяти лет занимающаяся благоустройством и ремонтом набережных Фонтанки. Генеральным проектировщиком выступило НПО «Ранд».

В цели реконструкции также входила замена наиболее опасных фрагментов арочной кирпичной кладки на глубину 30 см (12 метров с верховой части моста и 9 — с низовой) и перекладка 20-и рядов свода в зоне его опирания на гранитные устои, а также обновление некоторых каменных блоков, треснувших от нагрузки и морозов.

Достопримечательности

• В районе Аничкова моста находятся Аничков дворец, дворец Белосельских-Белозерских, Фонтанный дом.

Галерея

• Beloselsky-Belozersky Palace and Anichkov Bridge St. Petersburg.jpg
• Fontanka.jpg
• Anichkov fontanka.jpg
• SPB Belosesky Palace and Anichkov Bridge, photochrome 1896.jpg

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7810706001

См. также

• Аничковы

Литература

• Самойлов А. Кони Клодта // Художник. 1961, № 12. С. 29—34.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 457. — 511 с.
• Бунин, М. С.. Мосты Ленинграда. Очерки истории и архитектуры мостов Петербурга — Петрограда — Ленинграда.. — Л.: Стройиздат, Ленингр. отд-ние, 1986. — 280 с.
• Путеводитель по С.-Петербургу СП «ИКАР», 1991 Репринтное воспроизведение издания 1903 года. ISBN 5-85902-065-1
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 322. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
• Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Лик, 1997. — С. 22. — 288 с. — (Три века Северной Пальмиры). — ISBN 5-86038-023-2.

Ссылки

• Аничковский мост // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [walkspb.ru/most/anichkov_most.html Прогулки по Петербургу: Аничков мост]
• [peterburg.center/maps/anichkov-most.html Аудиогид Аничков мост]

Отрывок, характеризующий Аничков мост

– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.