Копелев, Лев Зиновьевич

Лев Копелев
Лев Копелев в 80-е годы
Дата рождения:	27 марта (9 апреля) 1912(1912-04-09)
Место рождения:	Киев, Российская империя
Дата смерти:	18 июня 1997(1997-06-18) (85 лет)
Место смерти:	Кёльн, ФРГ
Род деятельности:	литературный критик, переводчик, публицист, литературовед
Язык произведений:	русский, немецкий

Лев Зино́вьевич (или Залманович) Ко́пелев (или Копелевич) (27 марта [9 апреля] 1912, Киев — 18 июня 1997, Кёльн) — критик, литературовед (германист), диссидент и правозащитник. Жена — писательница Раиса Орлова.

Биография

Родился в семье агронома, в детстве обучался дома немецкому языку. В 1926 году с семьёй родителей переехал в Харьков.

По воззрениям был идеалистом-коммунистом. В феврале 1929 года принял на хранение от двоюродного брата М. Поляка материалы подпольного центра оппозиции. Вскоре двоюродного брата арестовали, материалы были перепрятаны у И. Каляника. На квартире у Копелевых прошёл обыск. Лев явился в ГПУ с повинной, после беседы отпущен. Распространял листовки с протестом против арестов «большевиков-ленинцев» (самоназвание троцкистов). 29 марта 1929 арестован и помещён в Харьковский Дом принудительных работ. 9 апреля передан на поруки отцу и освобождён.

Позднее работал редактором радионовостей на Харьковском паровозостроительном заводе имени Коминтерна. В 1932 году, будучи одним из «тридцатитысячников», своими глазами наблюдал работу НКВД по ликвидации кулачества — эти наблюдения легли в основу книги его мемуаров «И сотворил себе кумира».

В 1933 году поступил в Харьковский университет, а в 1935-м перевёлся в Московский институт иностранных языков (факультет немецкого языка). Обучаясь в Харьковском университете, написал свои первые статьи на русском и украинском языках, некоторые из них были опубликованы в газете «Комсомольская правда». С 1938 года преподавал в Московском институте философии, литературы и истории. В Москве установил дружеские отношения с немецкими эмигрантами-коммунистами.

В 1941 году записался добровольцем в Красную армию. Благодаря своему знанию немецкого языка служил пропагандистом и переводчиком.

Приказом ВС Северо-Западного фронта №: 243 от: 11.03.1943 года майор административной службы Копелев Лев Залманович награждён орденом Красной Звезды.

Приказом ВС Северо-Западного фронта №: 940 от: 19.11.1943 года старший инструктор 7-го отдела политуправления СЗФ майор административной службы Копелев Лев Залманович награждён орденом Отечественной войны 2-й степени за подготовку антифашистов и перевербованных военнопленных для разведывательной работы в войсках противника и разработку методик обучения для этой работы.

Когда в 1945 году Советская армия вошла в Восточную Пруссию, Копелев был арестован за резко критические отзывы о насилии над германским гражданским населением. Приговорён к десяти годам заключения за пропаганду «буржуазного гуманизма» и за «сочувствие к противнику». Сначала попал в Унжлаг, где был бригадиром, а позднее мед-братом в лагерной больнице. Затем в «шарашке» Марфино встретился с Александром Солженицыным, стал прототипом Рубина в его книге «В круге первом».

Освобождён в 1954 году, реабилитирован в 1956-м. Восстановился в КПСС. В 1957—1969 годах преподавал в Московском полиграфическом институте и работал научным сотрудником в Институте истории искусств. В 1964 и 1965 годах совершил поездки в ГДР.

С 1966 года активно участвовал в правозащитном движении. В 1968 году исключён из КПСС и Союза писателей, уволен с работы за подписание протестных писем против преследования диссидентов, а также за критику советского вторжения в Чехословакию. Начал распространять свои книги через самиздат. В 1977 году ему было запрещено преподавать и публиковаться.

Занимаясь историческими исследованиями по российско-германским культурным связям, поддерживал контакты с рядом немецких вузов. В течение многих лет дружил с немецким писателем Генрихом Бёллем. В 1980 году во время исследовательской поездки в Германию был лишён советского гражданства. С 1981 года — профессор Вуппертальского университета. Позднее — почётный доктор философии Кёльнского университета. В 1990 году гражданство СССР было восстановлено. Умер в Кёльне в 1997 году. В Кёльне созданы фонд и музей Льва Копелева.

Творчество

Копелев описал свою жизнь в трёх книгах: «И сотворил себе кумира» (1978), где рассказывает о детстве и юности; «Хранить вечно» — о конце вой­ны и первом заключении; «Утоли моя печали» (1981) — книга названа по церкви, перестро­енной позже под «шарашку», где он был в заключении.

Его книги объединены свойственным ему умением видеть проявления человечности в условиях бесчеловечной системы.

— Вольфганг Казак

Семья

• Первая жена с 1930 года — Надежда Колчинская, бывшая одноклассница.
  • Дочь — Майя Львовна Литвинова (Русаковская), урождённая Копелева, замужем за Павлом Михайловичем Литвиновым.
  • Дочь — Елена Львовна Копелева, замужем за Мстиславом Игоревичем Грабарём (1925—2006).
• Вторая жена с 1956 года — Раиса Давыдовна Орлова в девичестве Либерзон.
  • Дочь — Светлана Леонидовна Ива́нова, в девичестве Орлова (дочь Р. Д. Орловой от первого брака), замужем за Вячеславом Всеволодовичем Ива́новым.
  • Дочь — Мария Николаевна Орлова.

См. также

• Шарашка

Сочинения

на русском языке

• Генрих Манн, 1957
• Сердце всегда сле­ва, 1960 (сборник статей)
• «Фауст» Гёте, 1962
• Леонгард Франк, 1965
• Бертольд Брехт, 1966 (ЖЗЛ)
• Хранить вечно, Ann Arbor, 1975
• И сотворил себе кумира…, Ann Arbor, 1978
• Святой доктор Федор Петрович, London, 1985
• (совм. с Р. Ор­ловой), Мы жили в Москве. 1956—1980, Ann Arbor, 1987; М., "Книга", 1989
• (совм. с Р. Ор­ловой), Мы жили в Кёльне. 1980-1989, Фортуна Лимитед, Москва, 2003

на немецком языке

• Zwei Epochen deutsche-russische Literaturbeziehungen, Frankfurt/M., 1973
• Verwandt und verfremdet, Frankfurt/M., 1976
• Ein Dichter kam vom Rhein. Heinrich Heines Leben und Leiden, Berlin, 1981
• Russen und Russland aus deutscher Sicht 9. — 17. Jahrhundert, Wilhelm Fink Verlag, München, 1985
• Russen und Russland aus deutscher Sicht 18. Jahrhundert: Aufklärung, Wilhelm Fink Verlag, München, 1987
• Russen und Russland aus deutscher Sicht 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung (1800—1871), Wilhelm Fink Verlag, München, 1992
• Russen und Russland aus deutscher Sicht 19./20. Jahrhundert: Von der Bismarckzeit bis zum Ersten Weltkrieg, Wilhelm Fink Verlag, München, 2000
• Russen und Russland aus deutscher Sicht Deutschland und die Russische Revolution 1917—1924, Wilhelm Fink Verlag, München, 1998
• Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht 11. — 17. Jahrhundert, Wilhelm Fink Verlag, München, 1988
• Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht 18. Jahrhundert: Aufklärung, Wilhelm Fink Verlag, München, 1992
• Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zu den Reformen Alexanders II, Wilhelm Fink Verlag, München, 1998
• Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht 19./20. Jahrhundert: Von den Reformen Alexanders II bis zum Ersten Weltkrieg, Wilhelm Fink Verlag, München, 2006
• Deutsche und Deutschland in der russischen Lyrik des frühen 20. Jahrhunderts, Wilhelm Fink Verlag, München, 1988
• Deutsch-Russische Begegnungen im Zeitalter der Aufklärung (18. Jahrhundert), Steidl Verlag, Göttingen, 1997

в переводе на английский язык

• We lived in Moscow (Мы жили в Москве), 1974
• The Education of a True Believer («И сотворил себе кумира»), 1976
• To Be Preserved Forever («Хранить вечно»), 1976
• Ease My Sorrows: A Memoir («Утоли моя печали»), 1981
• No jail for thought («О правде и терпимости»), 1982
• Holy Doctor Fyodor Petrovich («Святой доктор Фёдор Петрович»), 1985

Литература

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>
• Огрызко В. [litrossia.ru/2013/19-20/08014.html В круге первом] // Литературная Россия : газета. — 17.5.2013. — № 19—20.

Ссылки

• [www.kopelev.igh.ru Лев Копелев. Сайт]
• [www.belousenko.com/books/kopelev/kopelev_khranitj_vechno.htm Хранить вечно. Мемуары]
• [www.belousenko.com/books/kopelev/kopelev_kumir.htm И сотворил себе кумира]
• [www.belousenko.com/books/kopelev/kopelev_orlova_moskva.htm Раиса Орлова, Лев Копелев. МЫ ЖИЛИ В МОСКВЕ (1956—1980)]
• [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=159 Лев Копелев. Открытое письмо Солженицыну. Публикация в журнале «Синтаксис» № 37]
• [imwerden.de/pdf/syntaxis_09.pdf ПОЧЕМУ МЫ СТРЕЛЯЛИ ДРУГ В ДРУГА? Совместное интервью Л. Копелева и Г. Белля, 1979 г. Публикация в журнале «Синтаксис» № 9, 1981]
• Варлам Шаламов. [shalamov.ru/library/24/28.html Переписка с Львом Копелевым]
• [www.lechaim.ru/ARHIV/113/kornilov.htm Владимир Корнилов. БУРНАЯ И ПАРАДОКСАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ ЛЬВА КОПЕЛЕВА]
• [www.lechaim.ru/ARHIV/156/haritonov.htm Марк Харитонов. Человек, ушедший в историю]
• [vimeo.com/19652156 Лев Копелев. Фильм Валерия Балаяна]
• [www.kopelew-forum.de/d/v/wuppertaler_projekt.html Das «Wuppertaler Projekt» und West-östliche Spiegelungen]

Отрывок, характеризующий Копелев, Лев Зиновьевич

– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.