Корикос
| Крепость | |
Корикос
Կոռիկոս | |
 Крепость Корикос | |
| Страна | Турция |
| Местоположение | Кызкалеси, ил Мерсин |
Корикос (греч. Κώρυκος, лат. Corycus, арм. Կոռիկոս, тур. Kız Kalesi) — город-крепость, один из торговых центров в Киликийском армянском царстве. На сегодняшний день крепость расположена на территории турецкого города Кызкалеси в районе Эрдемли провинции Мерсин.
Содержание
История
Точно неизвестно, когда было основано первое поселение. Город в разное время находился под контролем римлян, византийцев и сменивших их в XI веке армян.
В составе Киликийского армянского царства
После оставления Корикоса византийцами, армяне, построив ряд башен и стен, реконструировали фортификационные сооружения как на побережье, так и на острове Крамбуса. Заново отстроенный и укрепленный город стал наряду с Аясом важным морским торговым центром Киликийского армянского царства. Незадолго до смерти Тороса II, с целью исследование еврейских общин мира, через армянское государство проезжал испанский раввин Бенжамен де Тюдель.
Корикос — это начало страны, называемой Арменией, граница империи Тороса, властелина гор и царя Армении[1]В 1211 — 1212 году легат Вильден Ольденбургский, путешествующий по наказу Оттона IV в Иерусалим, побывав в стране армянской, так описал Корикос:
Его постройки и сегодня кажутся чудесными…и заслуживают сравнения с римскими строениями и руинами[2]
В городе жил и работал учёный Хетум Патмич. Его сын Ошин в 1320 году, став регентом двенадцатилетнего армянского короля Левона IV, выдав за последнего свою дочь Алису, узурпировал власть в стране. В XIV веке среди армянского населения Киликии активизируются католические миссионеры, в результате их деятельности, по указу папы, в армянском царстве образуется епископство католической церкви. В 1328 году резиденция епископа католической церкви была перенесена из Аяса в Корикос. Несмотря на то, что армяне большей частью ревностно относились к тем кто сменил национальное вероисповедание на католичество, в бытовом плане верующие обоих течений христианства уживались довольно хорошо[3]. Приблизительно в 1360 году эмир Алеппо Бек Тимур с египетским войском, захватив Тарс и Адану, вторгся в Киликию. C этого момента армянское королевство Киликии не имело доступ к морю. Все побережье, кроме не покорившегося Корикоса, находилось в руках мусульман. Будучи отрезанными от основных войск армянского царя, армяне крепости прекрасно понимали, что рано или поздно остров падет. На созванном по этому случаю совете, после очередной отбитой атаки мамлюков, было решено передать город под контроль короля Кипра Пьера I.
В составе Кипрского королевства
Став частью Кипрского королевства Корикос оставался его континентальным придатком вплоть до 1448 года[4]. В 1432 году гасконец Бертрандон де Ла Брокьер, предпринял путешествие в Киликию. Прибыв в Тарс он отмечал, что тот находится в шестидесяти милях от Корикоса, замка на море принадлежавшего кипрскому королю[5]. Находясь под властью кипрского короля, не уделявшего особого внимания городу, крепость утрачивает былое значение. В виду потери городом статуса торгового, и непрекращающихся нападений мусульман, армяне начали массово покидать крепость перебираясь в христианские страны Европы. В 1448 году, опустевшая и измотанная боями крепость была захвачена караманидами. После падения острова, город-крепость лишившись последних поселенцев окончательно опустел[6].
Надписи
В Корикосе помимо богатого армянского и византийского архитектурного наследия, в большом количестве имеются, имеющие важное значение, армянские и греческие надписи. В 1852—1853 годах французский востоковед и арменовед Виктор Ланглуа побывав в Киликии посетил крепость Корикос. Здесь им были обнаружены надписи царствования Левона I и Хетума I[7]. Об армянских надписях Корикоса говорилось также в Guide d’Asie Mineure опубликованном в 1895 году британским издательством «Мюрей». Автор путеводителя, нобелевский лауреат, Чарлз Вильсон собственноручно зарисовал опубликованные надписи[8]
Сеньоры Корикоса
- ???? — 1264 гг. Ошин I, сын Константина Баберонского
- 1264—1280 гг. Константин I, сын Ошина I
- ???? — 1314 гг. Хетум Патмич, сын Ошина I
- 1314—1329 гг. Ошин II, сын Хетума
- 1336—1344 гг. Боэмонд, сын Амори Тирского
Известные уроженцы
- Хетум Патмич — армянский учёный.
- Ошин II — регент двенадцатилетнего армянского короля Левона V[9]
- Мария из Корикоса (en:Marie of Korikos) — жена короля Костандина IV[4]
Напишите отзыв о статье "Корикос"
Примечания
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 33 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 52 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 85 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ 1 2 Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 89-90(161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 99 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 101 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 111 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 115 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Клод Мутафян // Le Royaume Arménien de Cilicie, XIIe-XIVe siècle// Русское издание «Последнее королевство Армении» // Изд-во «Бородино» стр. 83 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
|
Это заготовка статьи о замке или крепости. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Корикос
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
