Круминьш, Варис

Варис Круминьш
Varis Krūmiņš
Имя при рождении:	Варис Круминьш
Дата рождения:	23 мая 1931(1931-05-23)
Место рождения:	Рига
Дата смерти:	24 июля 2004(2004-07-24) (73 года)
Гражданство:	Латвия Латвия СССР СССР Латвия Латвия
Профессия:	кинорежиссёр
Карьера:	1956

Варис Круминьш (латыш. Varis Krūmiņš, 23 мая 1931 — 24 июля 2004) — советский и латышский режиссёр игрового и документального кино.

Биография

Родился в Риге. В 1956 году окончил режиссёрский факультет ВГИКа. За год до выпуска начал работать вторым режиссёром на Рижской киностудии. Потом самостоятельная работа — короткометражная лента «Причины и следствия» (1956). В 1957 первый крупный успех — его картина «Сын рыбака» (в главной роли Эдуард Павулс), имела хорошую прокатную судьбу. С 60-х годов работал в жанре кинодокументалистики. Снимал фильмы: «Осенняя баллада» (1964), «Янис Розенталь» (1966), «Солнечные ритмы» (1975), «Вторая молодость» (1977). В череде документальных работ был и игровой фильм «Наследники военной тропы» (1971). В творчестве занимал промежуточную позицию между первым и вторым поколением режиссёров студии.

Во время национального подъёма делал киноприложение к газете «Atmoda» (Возрождение), печатному органу Народного фронта Латвии (1989).

Член Союза кинематографистов Латвии с 1957.

Фильмография

Режиссёр и автор сценария

• 1956 — Причины и следствия — режиссёр
• 1957 — Сын рыбака — режиссёр
• 1959 — Эхо — режиссёр
• 1959 — На пороге бури — режиссёр
• 1971 — Наследники военной дороги — режиссёр, автор сценария

Актёр

• 1966 — Я всё помню, Ричард

Ссылки

• [www.kino-teatr.ru/kino/director/sov/30995/works/ Биография Вариса Круминьша на сайте kino-teatr.ru]

Отрывок, характеризующий Круминьш, Варис

Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.