Кузнецов, Иван Кириллович
| Кузнецов, Иван Кириллович | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1835 — 1837 | |||
| Предшественник: | Власьевский, Василий Никифорович | ||
| Преемник: | Ларионов, Иван Петрович (Красноярск) | ||
| Рождение: | 1793 Тобольск | ||
| Смерть: | 1847 Красноярск | ||
| Дети: | Кузнецов, Пётр Иванович | ||
Иван Кириллович Кузнецов (1793—1847) — купец, золотопромышленник, дважды Городской Голова (мэр) города Красноярск в 1835—1837 и 1844—1846.
Биография
Родился в семье тобольского мещанина И. И. Кузнецова. Отец в раннем детстве отдал Ивана Кирилловича в услужение красноярскому откупщику. Купец обучил его грамоте, а позднее назначил своим поверенным.
В 1820-х годах поставлял в Томск и Иркутск скот, масло и топленое сало; хлеб в Туруханский край. В 1827 году числился купцом III гильдии с капиталом 8 тысяч рублей. Скопив капитал, Иван Кириллович в 30-х годах XIX века вёл торговлю с Китаем через Кяхту: в обмен на пушнину завозил и продавал в Сибири чай. Первым из красноярских торговцев в 1835 году стал купцом первой гильдии с капиталом 50 тысяч рублей.
К концу 1820-х годов стал одним из крупнейших владельцев недвижимости в Красноярске. Один из первых построил в Красноярске каменный дом. Скупил прилегавшие к его дому усадьбы, которые образовали "Кузнецовское подворье".
В 1820-х годах занялся золотопромысловым делом, став совладельцем одного из богатейших приисков — Крестовоздвиженского на реке Морожной. За время эксплуатации Крестовоздвиженского прииска Щеголева — Кузнецова было добыто более тысячи пудов золота.
В 1829 году Иван Кириллович пожертвовал каменный дом для неизлечимых больных, а в 1845 году выделил 15 тысяч рублей на Иркутский институт благородных девиц.
В 1835—1837 и 1844—1846 годах назначался городским головой Красноярска. За своенравие получил от горожан прозвище Кот.
Был награждён тремя золотыми медалями на Станиславской, Анненской и Владимирской лентах с надписью «За полезное». В Красноярском краеведческом музее хранится бриллиантовый перстень, подаренный Кузнецову герцогом Лейхтенбергским.
Умер в 1847 году.
Иван Кириллович завещанием обязал своего сына и наследника Петра Ивановича выделить из переходившего к нему капитала сумму в 500 тысяч рублей серебром, и зачислить её для сохранения и приращения процентами в государственные кредитные учреждения с тем, чтобы этот капитал был обращен в пользу пятерых незаконнорожденных детей Ивана Кирилловича (их матерью была местная мещанка М. П. Суханова) по достижении ими совершеннолетия. Пётр Иванович исполнил волю отца, поместив 300 тысяч рублей в Государственный Коммерческий банк и 200 тысяч рублей в Московскую сохранную казну.
Дочь Анна была знакома с декабристами, особую дружбу поддерживала с А. В. Поджио.
Напишите отзыв о статье "Кузнецов, Иван Кириллович"
Литература
- А.В. Старцев, Ю.М. Гончаров "История предпринимательства в Сибири (XVII - начало XX в.)" Изд-во Алт. ун-та, 1999. ISBN 5-7904-0087-6
- Красноярское купечество: Статьи// Межвузовская конференция студентов и аспирантов, посвященная 375-летию г. Красноярска, 20 мая 2003 г. - Красноярск, 2003.
- Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Институт истории СО РАН г. Новосибирск, 1994. т.2, кн.2, стр. 127
См. также
Отрывок, характеризующий Кузнецов, Иван Кириллович
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
