Кулабухов, Алексей Иванович

Алексей Иванович Кулабухов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Кубанской Рады Кубанской народной республики
апрель 1917 — 7 ноября 1919
2-й Министр внутренних дел Кубанской народной республики
27 февраля — декабрь 1918
Предшественник:	Кондрат Лукич Бардиж
Преемник:	Нет данных
Рождение:	1880(1880) станица Новопокровская, Кубанская область, Российская империя (ныне Новопокровский район, Краснодарский край)
Смерть:	7 ноября 1919(1919-11-07) Екатеринодар, Кубанская народная республика/Юг России

Алексе́й Ива́нович Кула́бухов (1880 — 7 ноября 1919) — уроженец ст. Новопокровской, священник, казачий политик и общественный деятель, член Кубанского правительства, Кубанской Рады, входил в состав кубанской делегации на Парижской мирной конференции. Повешен по решению военно-полевого суда.

Биография

По окончании Ставропольской Духовной семинарии, учился в Императорском Юрьевском (Дерптском) университете. Кулабухов был рукоположен в духовный сан и больше десяти лет состоял приходским священником.

После революции сама жизнь выдвинула его на поле общественной деятельности. Он пользовался доверием своих станичников и был их бессменным представителем в Кубанской Раде. Человек в высшей степени культурный и активный, он особенно не хотел оставаться в бездействия после того, как казакам стала угрожать опасность большевистского владычества. В самое тревожное время, когда кубанский министр внутренних дел Бардиж сдал свой пост и ушёл формировать отряды «Вольных Казаков», Рада назначила на его место Кулабухова. В трудной обстановке политической неопределённости новому министру долго удавалось сохранять на Кубани относительное спокойствие, которое привлекло в Екатеринодар и в станицы тысячи людей, спасавшихся от войны и репрессий новой власти. 1 марта 1918 года священник Кулабухов выступил из Екатеринодара вместе с отступающим «Отрядом Рады», но в станице Расшеватской был захвачен красногвардейцами. Ему удалось бежать от них и скрываться до Второго Кубанского похода в Ставрополе.

Позже он вернулся на прежний пост руководителя внутренними делами в составе правительства Л. Л. Быча. В декабре 1918 года правительство это, несогласное с политикой Деникина, подало в отставку. Священник Кулабухов получил новое назначение в состав парижской делегации. Он прожил в Париже восемь месяцев, участвовал в работах делегации и совместно с другими представителями Кубани обработал и подписал проект Договора Дружбы с Кавказскими Горцами. В сентябре 1919 года делегация командировала его для доклада Раде о своей деятельности и с предложением утвердить проект договора. Однако, сторонники Деникина нашли в соглашении Кубани с Горцами опасное нарушение полномочий правителя Юга России. Члены парижской делегации были обвинены в измене, в передаче командования казачьими войсками в руки горского Меджилиса и в других преступлениях. Кулабухов был арестован. Военно-полевой суд приговорил Алексея Ивановича Кулабухова к казни через повешение. Приговор немедленно привели в исполнение 7 ноября 1919 года.

Литература

• Елисеев Ф. И. С Корниловским конным. — М, 2003/ Сост., предисл., им. ук., илл. П. Н. Стрелянов (Калабухов)
• Елисеев Ф. И. Лабинцы. Побег из красной России. — М, 2006/ Сост., науч. ред., пред., прилож. и комм., илл. П. Н. Стрелянов (Калабухов).

Ссылки

• [admkrai.kuban.ru/kazachestvo/history/4220.html Кубанское казачество в 1917-1920 гг.] на официальном сайте администрации Краснодарского края [admkrai.kuban.ru/ admkrai.kuban.ru]
• [www.cossackdom.com/enciclopedic/k.htm Казачий словарь-справочник (Калифорния, 1950-е): КУЛАБУХОВ Алексей Иванович] (рус.)
• [ukrlife.org/main/kubann/1doli.htm Коваль Р. Нариси з історії Кубані. Долі посла Боржинського та священника Кулабухова] (укр.)

Отрывок, характеризующий Кулабухов, Алексей Иванович

– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.