Кули, Дентон

Дентон Артур Кули
Denton Arthur Cooley
Род деятельности:	кардиохирург
Дата рождения:	22 августа 1920(1920-08-22) (103 года)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Биография

Дентон Артур Кули ( англ.Denton Arthur Cooley; род. 22 августа 1920, США) – американский кардиохирург, который провел первую в мире операцию по пересадки человеку искусственного сердца. Кули также является основателем и главным хирургом Техасского института сердца, главным кардиохирургом в Епископальной больнице Святого Луки, консультирующим кардиохирургом в Больнице Техас Чилдренс, а также профессором в области клинической хирургии Университета Техас Хелт Сайенс Сентер в Хьюстоне.

Образование и начало карьеры

В 1941 году Кули окончил Техасский университет в Остине, где являлся почетным членом студенческих объединений «Каппа Сигма» и «Техасские Ковбои». Помимо этого Кули играл в баскетбольной команде, а также занимался зоологией. Он заинтересовался хирургией, после того, как прослушал курс подготовительных лекций при медицинском колледже, после чего решил поступать на Медицинское отделение Университета штата Техас в Галвестоне. Кули получил медицинское образование, прошел хирургическую практику и окончил интернатуру в Школе медицины университета Джонса Хопкинса. Там же он работал с известным кардиохирургом доктором Альфредлм Блейлоком и ассистировал на первой операцию по устранению врожденного порока сердца у ребенка. В 1946 году был призван на срочную военно-медицинскую службу СВ , где заведовал хирургическим отделением гарнизонного госпиталя в городе Линце, Австрия. В 1948 году за свои заслуги был удостоен звания капитана, после чего вернулся в Школу медицины университета Джонса Хопкинса, чтобы окончить ординатуру и продолжить свою карьеру в качестве преподавателя хирургии. В 1950 году переехал в Лондон, для совместной работы с Расселом Броком.

Значительные события карьеры

В начале 1950-х годов Кули вернулся в Хьюстон и стал доцентом кафедры хирургии Медицинского колледжа Бэйлора, помимо этого он начал работать в партнерском учреждении колледжа Бейлора – Методистской больнице Хьюстона. В те годы он приступил к совместной работе с доктором Майклом Эллисом Дебейки, а также начал трудиться над созданием нового метода удаления аневризмы аорты. В 1960 году Кули продолжил заниматься своей практической деятельностью, но уже в Епископальной больнице Святого Луки, однако преподавание в колледже Бейлора он тоже не забросил. В 1962 году, благодаря частным сборам, он основал Техасский институт сердца, а в 1969 после некоторых разногласий с доктором Майклом Эллис Дебейк Дентон Кули покинул свою должность в Медицинском колледже Бэйлора. Мастерство и способности Кули были продемонстрированы во время многочисленных успешных операций на открытом сердце пациентов, которые являлись членами религиозной организации «Свидетели Иеговы». Так как данная организация выступала против переливания крови, во время операций хирург не использовал гемотрансфузию. В 60-е годы Карьера кардиохирурга стремительно развивалась. С 1962 по 1967 годы Кули вместе со своими коллегами работали над созданием искусственных сердечных клапанов. На тот момент смертность во время проведения операций по пересадки искусственных клапанов снизилась с 70% до 8%. В 1969 году вместе с доктором Доминго Лиотта Кули провел первую успешную операцию по пересадки искусственного сердца в качестве переходного этапа перед пересадкой трансплантата. После операции пациент Хаскелл Карп прожил 65 часов. В следующем году доктор Дентон Кули провел еще одну трансплантацию искусственного сердца человеку и стал первым хирургом, у которого на момент проведения операции еще не было подходящего донорского органа для пациента.

Интересные факты

•В школьные годы доктор Дентон Кули увлекался баскетболом и в течение трех лет играл за местную техасскую сборную.

•Помимо баскетбола к интересам Кули можно отнести игру в гольф, которой он посвятил 68 лет своей жизни.

•С 1965 по 70-е годы играл на контрабасе в свинговой группе “The Heartbeats” («Сердцебиение»).

•13 марта 1972 года в Техасском институте сердца коллеги кардиохирурга основали общество сердечно-сосудистой хирургии имени Дентона Кули (the Denton A. Cooley Cardiovascular Surgical Society). Общество было создано для поддержания товарищеского духа кардиохирургов Америки и всего мира посредством проведения различных научных семинаров и симпозиумов. В настоящее время общество сердечно-сосудистой хирургии имени Дентона Кули насчитывает более 900 кардиохирургов более чем из 50 стран.

•Образ Дентона Кули был представлен в фильме компании HBO «Творение Господне». Роль кардиохирурга исполнил актер Тимоти Дж. Сканлин мл.

•В 2000 году во время проведения президентских выборов Америки, Джордж Буш был заинтересован состоянием здоровья, а именно хроническим заболеванием сердца Дика Чейни, который на тот момент баллотировался на пост вице-президента. Буш просил доктора Кули пересмотреть историю болезни кандидата.

•Дентон Кули и кардиохирург Майкл Эллис Дебейки соперничали друг с другом на протяжении 40-ка лет, и только 7 ноября 2007 года кардиохирурги возобновили дружеские отношения. Дебейки на тот момент было 99 лет, Кули – 87.

Ссылки

1. www.achievement.org/autodoc/page/coo0bio-1
2. www.achievement.org/autodoc/page/coo0bio-1
3. www.utmb.edu/legends/cooley.htm
4. www.utmb.edu/legends/cooley.htm
5. "Denton A. Cooley Pavilion". TexasSports.com. Retrieved May 4, 2015.

Отрывок, характеризующий Кули, Дентон

– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее: