Кёге
| Город
Кёге
Køge
Показать/скрыть карты
|
Кё́ге (дат. Køge) — город в коммуне Кёге области Зеландия (Дания), административный центр коммуны Кёге.
История
Хотя поселение существовало ещё в XII веке, впервые Кёге упоминается среди городов Зеландии лишь в хартии короля Эрика VI, изданной в 1288 году. Хартия даровала Кёге те же права, что и городу Роскильде, а также давала четырёхлетнее освобождение от налогов. Во времена Средневековья город стал важным торговым центром.
Когда во время графской распри Кристофер Ольденбургский высадился в Дании в 1554 году, то, готовясь к атаке на Копенгаген, он обосновался именно в Кёге.
В 1612 году в Кёге началась «охота на ведьм», в результате чего как минимум 15 женщин были сожжены на костре.
Во время датско-шведской войны 1657—1658 годов шведский король Карл X Густав, перейдя зимой по льду через Большой Бельт, устроил штаб-квартиру в Кёге. Так как вскоре после подписания мирного договора между Данией и Швецией разразилась новая война и шведский король опять обосновался в Кёге, то город было решено укрепить, для чего было разрушено много зданий. Начался упадок города.
В 1807 году здесь состоялось одно из сражений англо-датской войны 1807—1814 годов. Потеря Норвегии и национальное банкротство привели к тому, что в 1816 году Кёге представлял собой не более чем гарнизонный пост.
Рост экспорта сельхозпродукции вдохнул в Кёге новую жизнь. В первой половине XIX века в городе было создано несколько промышленных предприятий (в 1842 году — чугунолитейный завод, в 1852 году — бумажная и табачная фабрики и т. д.). В 1870 году в город пришла железная дорога.
В 2014 году к западу города Кёге на острове Зеландия была обнаружена круглая крепость Валле Боргринг диаметром 145 метров[1].
Напишите отзыв о статье "Кёге"
Примечания
- ↑ [itar-tass.com/nauka/1424703 В Дании найдена новая крепость викингов эпохи Харальда Синезубого]
Отрывок, характеризующий Кёге
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
