Кэрриер, Ричард
Поделись знанием:
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
| Ричард Кэрриер | |
 |
Ричард Севантис Кэрриер (англ. Richard Cevantis Carrier; 1 декабря 1969) — историк, активист атеистического движения, автор, оратор и блогер. Имеет докторскую степень по древней истории от Колумбийского университета, где защитил диссертацию по истории античной науки. Он является ведущим сторонником мифологической теории в современной библеистике[1].
Ричард Кэрриер первоначально стал известен как последовательный сторонник атеизма и материализма, автор статей для сайта «The Secular Web». В дальнейшем, в защиту своих тезисов им была написана книга «Разум и доброта без Бога».
Наибольшую знаменитость Кэрриер приобрел как сторонник теории мифологического происхождения Иисуса Христа. На данную тему Кэрриером было написано две книги «Доказывая историю» и «Об историчности Иисуса Христа».' Первая из этих книг предлагает основанную на теореме Байеса методологию как стандарт для любого исторического исследования. Во второй книге Керриер применяет данную методологию к вопросу об историчности Иисуса Христа и выдвигает аргументы в защиту мифологической теории.
Содержание
Работа
Кэрриер защитил докторскую степень по древней истории в Колумбийском университете в 2008 году. Темой его диссертации стала натурфилософия в истории Древнего Рима. Является автором многих научных статей в исторических журналах и выступал как соавтор в написании нескольких научных работах (см. список ниже). В прошлом редактор и один из авторов портала «The Secular Web.
Публичные дебаты
Кэрриер участвовал во многих дебатах посвящённым вопросам материализма, попыткам рационального объяснения чудес в христианстве и по общей исторической достоверности Библии. Кэрриер принимал участие в дебатах с Майком Р. Ликоной на тему воскресения Иисуса Христа, проходивших в Калифорнийском университете Лос Анджелеса 19 апреля 2004 года.[2] Керриер полемизировл с атеистом Дженнифер Рот в интернете о моральных аспектах аборта.[3] Он защищал материализм в дебатах с Томом Ванчиком и Хассанаин Ражабали. Он полемизировал с Дэвидом Маршаллом на тему исторической достоверности Нового Завета.[4]
Дебаты с Уильямом Лейном Крейгом транслировались в рамках телешоу Ли Стробела «Вера под огнём».[5]
Об источниках в христианстве
В написанной им главе для книги «Пустой гроб«Вера под огнём», Кэрриер утверждает, что ранние христиане, вероятно, считали, что Иисус воскресал в духовном смысле и, что рассказы об исчезновении его трупа из гробницы были разработаны позже.[6] Он также находит менее вероятной, но приемлемой версию, в рамках которой тело Христа было похищено или перемещено. С критикой этой работы выступили профессор философии Стивен Т. Дэвис в книге Philosophia Christi[7] а также христианский апологет Норманом Гайслером.[8]
Несмотря на то, что сам Кэрриер изначально скептически относился к мифологической теории, к концу 2005 года он приходит к выводу, что «очень вероятно, что Иисус в действительности никогда не существовал, как историческая личность.»[9] Он также объявил, что «несмотря на то, что я предвижу растущее неприятие, среди специалистов, против предположения о неисторичности [Иисуса], как я объяснил, эта теория остается лишь гипотезой, которая еще должна пережить экспертную оценку.»[10]
В первой крупной книге Кэрриера, Доказывая историю: Теорема Байеса и поиски исторического Иисуса, опубликованной в 2012 году издательством «Prometheus Books», он описывает применение теоремы Байеса к историческому расследованию в целом и к историчности Иисуса из Назарета в частности.[11]
В июне 2014 года, книга Кэрриера Об Историчности Иисуса Христа: почему может быть основа для сомнения была опубликована издательством Шеффилд Феникс пресс.[12] Он утверждает, что эта книга является «первой детальной книгой о теории мифологичности Христа из когда-либо изданных в уважаемых академических издательствах и, между прочим, под экспертной оценкой.»[13]
Публикации
Избранные статьи
- «Флеш! Фокс Ньюс сообщает, что инопланетяне, возможно, построили египетские пирамиды!». Skeptical Inquirer 23.5 (Сентябрь-Октябрь 1999).
- «На охраняемую гробницу Иисуса и Даниила в логове Льва: аргумент за Правдоподобность кража». Journal of Higher Criticism 8.2 (Осень 2001).
- «Pseudohistory в Джерри Vardaman Магия монет: бессмысленность Микрографические письма». Skeptical Inquirer 26.2 (Март-Апрель 2002 г.) и 26,4 (июль-август 2002).
- «Функция историка в обществе». The History Teacher 35.4 (Август 2002).
- «Застольные разговоры Гитлера: тревожные находки». German Studies Review 26.3 (Октябрь 2003).
- «Аргумент от Биогенеза: вероятности против естественного происхождения жизни». Biology & Philosophy 19.5 (Ноябрь 2004).
- «Откуда Христианство? Мета-теории для происхождение христианства». Journal of Higher Criticism 11.1 (Весна 2005).
- «Фатальные недостатки Майкл Алмейда якобы 'поражение' Роу Новый Доказательный аргумент от зла». Philo 10.1 (Весна-Лето 2007).
- «На определение натурализма как мировоззрения». Free Inquiry 30.3 (Апрель/Май 2010).
- «Слоевища и тьмы в смерти Христа». Journal of Greco-Roman Christianity and Judaism 8 (2011—2012).
- «Ориген, Евсевий, и случайное интерполяции у Иосифа Флавия, иудейские древности 20.200». Journal of Early Christian Studies 20.4 (Зима 2012).
- «Перспектива христианские интерполяции в Тацит, анналы 15.44». Vigiliae Christianae 68 (2014).
Книги и главы
- Об Историчности Иисуса Христа: почему может быть основание для сомнения (издательство Шеффилд Феникс Пресс, 2014) ISBN 978-1-909697-49-2, ISBN 978-1-909697-35-5
- Гитлер Гомер Библия Христос: работы по истории Ричарда Керриера 1995—2013 (Ричмонд, Калифорния: Philosophy Press, 2014) ISBN 978-1-49356-712-6
- Доказывая историю: Теорема Байеса и поиски исторического Иисуса Христа (Амхерст, Нью-Йорк: Prometheus Books, 2012) ISBN 978-1-61614-559-0
- Глава: «Как не нужно защищать историчность Иисуса Христа», в книге «Барт Эрман и поиск исторического Иисуса из Назарета», (Крэнфорд, Нью-Джерси: американские атеисты пресс 2013) ISBN 978-1578840199
- Почему я не христианин: четыре убедительных причин отвергать веру (Philosophy Press, 2011) ISBN 978-1-45658-885-4
- Главы: «Успеха христианства не невероятный», «Ни жизнь, ни Вселенная не кажутся плодом разумного замысла», «Моральные факты естественно существуют (и наука способна их найти)» в книге «Конец христианства» под редакцией У. Джон Лофтус (Амхерст, Нью-Йорк: Prometheus Books 2011) ISBN 978-1-61614-413-5.
- Главы: «Почему воскресение является невероятным», «Христианство не создавало современной науки» в книге «Христианское заблуждение» под редакцией У. Джон Лофтус (Амхерст, Нью-Йорк: Prometheus Books 2010) ISBN 978-1-61614-168-4.
- Главы: «Байеса Теорема для начинающих: формальная логика и её значение для исторического метода», в книге «Источники тридиции Иисус: отделяя историю от мифа» Эд. Р. Иосиф Гофман (Амхерст, Нью-Йорк: Prometheus Books, 2010).
- Книга «Не невероятная Вера, почему христианство не нуждалось в чуде для преуспевания» Lulu.com (2009) ISBN 978-0-557-04464-1
- Книга «Аборт не может рассматриваться как аморальным актом». В книге «Споры об аборте» (редактировалось Люсинда Алмонд) Гринхэвен пресс (2007) ISBN 0-7377-3274-1.
- Главы в книгах: «Духовное тело Христа и легенда о пустой гробнице», «Правдоподобность кража трупа Иисуса Христа», «Погребение Иисуса Христа по законам иудаизма». В книге «Пустой гробницы: загробный Иисус Христос» (под редакцией Роберта М. Прайса и Джеффри Джей Лаудер) издательства Prometheus Books (2005) ISBN 1-59102-286-X
- Книга «Разум и доброта без Бога: в защиту метафизического натурализма». AuthorHouse (2005) ISBN 1-4208-0293-3.
- Отрывки в книгах на темы «Эпикура», «Лукреция», «Филодема», «Второй софистики», и «Сорана Эфесского» в Энциклопедии Древнего мира (под ред. Томаса Дж. Sienkewicz). Салем Пресс (2002). ISBN 0-89356-038-3.
См. также
References
- ↑ Casey Maurice. Jesus: Evidence and Argument or Mythicist Myths?. — Bloomsbury T&T Clark, 2014. — P. 14–16. — ISBN 9780567447623.
- ↑ [www.createspace.com/231347 Licona vs. Carrier: On the Resurrection of Jesus Christ] (April 19, 2004). Проверено 19 марта 2015.
- ↑ [infidels.org/library/modern/debates/secularist/abortion/ On the Issue of Abortion]. Проверено 19 марта 2015.
- ↑ [christthetao.blogspot.com/2013/03/marshall-vs-carrier-richards-opening.html Marshall vs. Carrier: Richard's opening argument]. Christ the Tao (March 25, 2013). Проверено 19 марта 2015.
- ↑ Audio Archive of Debate
- ↑ The Spiritual Body of Christ and the Legend of the Empty Tomb // The Empty Tomb: Jesus Beyond the Grave. — Prometheus Books. — ISBN 9781591022862.
- ↑ Davis, Stephen T. (2006). «The Counterattack of the Resurrection Skeptics: A Review Article». Philosophia Christi 8: 39–63.
- ↑ Geisler, Norman (Spring 2006). «A Critical Review of The Empty Tomb: Jesus beyond the Grave». Christian Apologetics Journal 5: 45–106.
- ↑ Carrier, Richard [www.richardcarrier.info/SpiritualFAQ.html#ahistoricity Spiritual Body FAQ]. Проверено 19 марта 2015.
- ↑ Carrier, Richard [richardcarrier.blogspot.com/2009/03/craig-debate-wrap.html?showComment=1238006760000#c2038665926598076080 Richard Carrier Blogs: Craig Debate Wrap] (March 25, 2009). Проверено 19 марта 2015.
- ↑ Carrier Richard. Proving History: Bayes's Theorem and the Quest for the Historical Jesus. — New York: Prometheus Books, 2012. — ISBN 9781616145606.
- ↑ Carrier Richard. On the Historicity of Jesus: Why We Might Have Reason for Doubt. — Sheffield Phoenix Press, 2014. — ISBN 9781909697355.
- ↑ Carrier, Richard [freethoughtblogs.com/carrier/archives/4090 Update on Historicity of Jesus] (July 17, 2013). Проверено 19 марта 2015.
Напишите отзыв о статье "Кэрриер, Ричард"
Ссылки
- [www.richardcarrier.info/ Главный вебсайт Ричарда Кэрриера] (включая полный [www.richardcarrier.info/pubs.pdf список публикаций])
- [freethoughtblogs.com/carrier Блог Ричарда Кэрриера]
- [www.infidels.org/library/modern/richard_carrier/ Работы Ричарда Кэрриера на вебсайте Неверующих интернета]
- [www.reprobateshour.com/podpress_trac/web/9/0/show4_carrier.mp3 Ричард Кэрриер обсуждает метафизический натурализм на передаче «Полисшизматических Распутников»]
- [www.godcontention.org/bio/richard-carrier Биография Ричарда Кэрриера на вебсайте «Раздор о Боге»]
Отрывок, характеризующий Кэрриер, Ричард
Камердинер махнул рукой.– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
