Ладожское викариатство
Поделись знанием:
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
Ладожское викариатство
Русская православная церковь | |
Успенский собор в Старой Ладоге | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна | Россия, СССР |
| Епархиальный центр | Старая Ладога (номинально) |
| Основана | 1708 |
| Упразднена | 1990 |
Ла́дожское викариа́тство — викариатство Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви.
Ладожская кафедра является наследницей Корельской епархии, существующей с конца XVI века. Первым викарием Новгородской кафедры с титулом Ладожский был поставленный 18 января 1708 года Иоиль (Возьмитянин), остававшийся на кафедре до кончины в 1712 году. Но в большинстве работ его неправильно титулуют «Корельский (или Кексгольмский) и Ладожский». Этот титул появился только у его преемников, в связи с освобождением города Корела от шведской оккупации.
24 июня 1865 года Ладожская епархия была учреждена как викариатство Санкт-Петербургской епархии, после чего упразднена 24 октября 1892 года.
Вновь эта кафедра была восстановлена в 1917 году, после чего, с перерывами, на ней пребывали архиереи вплоть до 1990 года.
Епархии
- Ладожское викариатство Новгородской епархии
- Иоиль (Возьмитянин) (18 января 1708 — 17 июня 1712)
- Ладожское викариатство Санкт-Петербургской епархии
- Герасим (Добросердов) (24 июня 1865 — 25 января 1866)
- Аполлос (Беляев) (21 февраля — 12 декабря 1866)
- Палладий (Раев-Писарев) (18 декабря 1866 — 15 июля 1869)
- Павел (Лебедев) (29 августа 1869 — 23 июня 1871)
- Тихон (Покровский) (16 августа 1871 — 13 июня 1873)
- Палладий (Ганкевич) (28 сентября 1873 — 9 сентября 1876)
- Ермоген (Добронравин) (9 сентября 1876 — 24 апреля 1882)
- Арсений (Брянцев) (17 мая 1882 — 28 марта 1887)
- Сергий (Серафимов) (24 апреля — 5 декабря 1887)
- Митрофан (Невский) (14 февраля 1888 — 21 июля 1890)
- Николай (Налимов) (5 августа 1890 — 24 октября 1892)
- Мелхиседек (Паевский) (17 июня 1917—1919)
- Иннокентий (Тихонов) (10 апреля 1922 — декабрь 1925)
- Марк (Шавыкин) (11 августа 1970 — 29 декабря 1983)
- Арсений (Епифанов) (5 октября 1989 — 20 июля 1990)
Библиография
- Галкин А. К. Ладожское викариатство С.-Петербургской (Петроградской — Ленинградской) епархии // С.-Петербургские епархиальные ведомости. Вып. 37—38. СПб., 2009. С. 5—12.
Напишите отзыв о статье "Ладожское викариатство"
Ссылки
- [drevo-info.ru/articles/11795.html ЛАДОЖСКАЯ ЕПАРХИЯ]
Отрывок, характеризующий Ладожское викариатство
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
