Лебёф, Эдмон

Эдмон Лебёф фр. Edmond Le Bœuf<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">маршал Лебёф</td></tr>
Рождение:	5 ноября 1809(1809-11-05) Париж
Смерть:	7 июня 1888(1888-06-07) (78 лет)
Военная служба
Принадлежность:	Франция Франция
Род войск:	артиллерия
Звание:	маршал Франции
Командовал:	Военный министр Франции 3-й корпус Рейнской армии
Сражения:	Крымская война; Австро-итало-французская война; Франко-прусская война 1870—1871
Награды:

Эдмон Лебёф (5 ноября 1809, Париж — 7 июня 1888, замок дю Монсель, близ Аржантана) — французский военный деятель, маршал Франции (24 марта 1870); сенатор (24 марта 1870 ), военный министр, один из главных виновников войны с Пруссией и ее союзниками.

Участник Восточной войны 1853-56: с 15 апреля 1854 начальник штаба артиллерии Восточной армии в Крыму, 24 ноября 1854 произведен в бригадные генералы, с 10 января 1855 начальник артиллерии II армейского корпуса во время осады Севастополя. 12 января 1856 назначен начальником артиллерии Императорской гвардии (l'Artillerie de la Garde impériale).

В 1856 г. участвовал в чрезвычайном посольстве Морни в Петербург. С 26 июля 1856 по 9 января 1858 генерал-инспектор экипажей Императорской гвардии. 31 декабря 1857 произведен в дивизионные генералы. С 9 января 1858 по 23 апреля 1859 - член Артиллерийского комитета, одновременно, с 11 июня 1858 генерал-инспектор артиллерии 2-го округа. С 8 июля 1858 генерал-инспектор поездов, парков и работ Императорской гвардии. Участник Австро-итало-французской войны 1859: с 23 апреля 1859 начальник артиллерии Альпийской армии, отличился в битве при Сольферино. С 29 августа 1859 по 13 апреля 1868 вновь занимал пост члена Артиллерийского комитета, одновременно, с 30 августа 1859 занял свою прежнюю должность генерал-инспектора поездов, парков и работ Императорской гвардии. 27 сентября 1859 назначен адъютантом императора Наполеона III с оставлением в должностях.

с 23 мая 1860 переведен на пост генерал-инспектора артиллерии 4-го округа, а с 22 мая 1861 - 3-го. С 28 мая 1862 - генерал-инспектор поездов, парков, работ в Алжире и генерал-инспектор артиллерии 9-го округа. 9 мая 1863 назначен генерал-инспектором артиллерии 5-го округа. С 1 января 1864 президент Артиллерийского комитета, одновременно, с 30 апреля 1864 по 13 мая 1865 генерал-инспектор Политехнической школы и по 12 мая 1866 генерал-инспектор артиллерии 1-го округа. В 1866 по поручению Наполеона III, принял Венецию от австрийцев и передал её Виктору-Эммануилу. С 25 мая 1867 вновь генерал-инспектор артиллерии 1-го округа, а с 11 апреля 1868, одновременно и генерал-инспектор Политехнической школы.

С 13 апреля по 28 декабря 1868 главнокомандующий 2-м Шалонским лагерем. 28 декабря 1868 принял в командование VI армейский корпус.

21 августа 1869 назначен Военным министром (ministre secrétaire d'Etat de la Guerre) и сохранил свой портфель до начала франко-прусской войны 1870-71, получив в 1870 звание маршала. Должность военного министра превосходила его способности: он не докончил начатого его предшественником, Ньелем, преобразования армии и ввел в заблуждение страну и императора, заявив в министерском совете и в палате, что армия во всех отношениях готова (archiprêt) к предстоящей войне.

Наполеон III назначил его 20 июля 1870 начальником штаба Рейнской армии, но после поражений при Вейсенбурге, Вёрте и Шпихерене Лебёф должен был 12 августа, по требованию регентства, сложить эту должность и получил 15 августа в командование 3-й корпус Рейнской армии (главнокомандуюший маршал Ашиль Базен, вместе с которой и вынужден был сдаться в плен 28 октября 1870.

В марте-августе 1871 жил в Нидерландах.

В августе 1871 вернулся во Францию.

Остаток жизни провел частным человеком.

Литература

• Лебеф, Эдмон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Лебёф, Эдмон

Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.