Лекуан, Луи

Луи Лекуан

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Луи Лекуан (фр. Louis Lecoin; 30 сентября 1888, Сент-Аман-Монтрон департамент Шер — 21 июня 1971) — французский общественный деятель, анархист и пацифист.

Ранние годы

Родился 30 сентября 1888 года в очень бедной крестьянской семье. Его родители были неграмотны, и Луи своим образованием занимался самостоятельно. В 1905 году переехал в Париж. Работал разнорабочим, садовником, корректором.

В 1910 году был призван в армию и получил вместе со всеми первое задание — разогнать забастовку железнодорожных рабочих. Лекуан отказался, за что получил 6 месяцев тюрьмы. Демобилизовавшись в 1912 году, он вскоре присоединился к движению анархистов и стал активным антимилитаристом.

Две мировые войны

Во время Первой мировой войны, 18 декабря 1917 года он был приговорен к 5 годам военной тюрьмы за выступления против обязательной военной службы и призыв к дезертирству из армии. После освобождения он был вскоре вновь арестован и осужден — на этот раз за отказ от призыва в армию. Вышел он на свободу только в 1920 г.

Заметки Лекуана повествуют о его опыте пацифиста, находившегося в заключении во время Первой мировой войны и вышедшего на свободу через два года после её завершения, и носят фактографический характер. Этот текст рассказывает о происшедшем, но весьма мало раскрывает личность человека, пережившего описываемые события. Это повествование ясно свидетельствует о том, что условия содержания во французской военной тюрьме этого периода были намного хуже, чем в аналогичных учреждениях Великобритании и Соединенных Штатов.

Луи Лекуан участвовал в двух кампаниях международного значения. Он выступал в поддержку Н. Сакко и Б. Ванцетти, казненных в США 23 августа 1927. Позже, переодевшись американским солдатом, он пришёл на встречу солдат из Американского легиона и во время выступления три раза прокричал «Виват Сакко и Ванцетти!», за что и был арестован. В 1930-х годах он взялся защищать трех бойцов из отряда Буэнавентуры Дурутти, проживавших во Франции, которых обвиняли в подготовке к нападению на короля Испании Альфонсо XIII, собиравшегося посетить Францию. Эти три человека так никогда и не были выданы властям.

В преддверии Второй мировой войны Лекуан вновь попал в заключение из-за публикации антимилитаристского памфлета, зато остался невредим в годы войны.

Борьба за закон о сознательном отказе от службы в армии

С 1958 года Луи Лекуан совместно с Альбером Камю, аббатом Пьерром и другими общественными деятелями начал длительную и, в конечном итоге, успешную кампанию за предоставление всем истинным и убежденным пацифистам права отказаться от военной службы. Им были учреждены организации «Помощь сознательным отказникам», «Центр защиты отказников» и журнал «Либерте». Следует отметить, что в этот период он горячо отстаивал права Свидетелей Иеговы на освобождение от военной службы, несмотря на своё несогласие с их религиозными взглядами и вопреки позиции лидеров этой организации, отрицательно относившихся к его собственной светской кампании в защиту прав пацифистов.

1 июня 1961 французское правительство дало обещание издать закон об альтернативной службе, но не спешило его исполнить. В поддержку этого закона Луи Лекуан начал голодовку, несмотря на то, что ему было уже 73 года. Сначала голодовка была встречена полнейшим равнодушием со стороны властей, но после того, как Лекуана поддержала пресса, его насильно госпитализировали. На 21-й день премьер-министр Жорж Помпиду прислал ему обещание, что законопроект будет представлен в парламент. В августе 1963 года, после того как парламент отклонил уже пятый вариант закона о сознательном отказе от службы в армии, Лекуан стал угрожать возобновить голодовку. Правительство уступило, и 23 декабря 1963 года закон был провозглашен. Все, отбывающие наказание за отказ от службы в армии (около 200 человек), были освобождены.

Оценка деятельности Лекуана

В 1964 году Луи Лекуан выдвигался на Нобелевскую премию мира, но он потребовал, чтобы те, кто его выдвигали, отказались от своих намерений, для того чтобы у Мартина Лютера Кинга было больше шансов получить эту премию.

В целом Лекуан был человеком последовательным в приверженности своим моральным принципам. Его религией были антимилитаризм и общечеловеческое братство, и свою жизнь он посвятил отстаиванию этих убеждений. Первоначально он не отвергал всех форм насилия, однако в конечном счёте стал бескомпромиссным сторонником ненасилия.

Лишь немногие пацифисты, за исключением толстовцев в сталинской России и противников войны в гитлеровской Германии, отдавших свою жизнь во имя своих принципов, сделали столь много для пацифистского движения, как Луи Лекуан. Всего за своё решительное сопротивление милитаризму и войне он был вынужден провести в заключении, начиная с 1910 года, двенадцать лет. Зарабатывая на жизнь трудом печатника, корректора или строительного рабочего, Лекуан оставался активным антимилитаристом вплоть до своей смерти 21 июня 1971 года.

Некролог на смерть Луи Лекуана был опубликован в одной из наиболее влиятельных американских газет The New York Times 24 июня 1971. На похороны пришло более тысячи человек, присутствовали известные личности, в том числе, Ив Монтан. Тело кремировано и покоится на кладбище Пер-Лашез.

Литература

• Питер Брок. «Тюремный опыт Луи Лекуана, противника военной службы по убеждениям, во Франции периода Первой мировой войны» // «Из истории миротворчества и интеллигенции. Сборник памяти Т. А. Павловой», М., ИВИ РАН, 2005, 176 с.
• «Альтернативная гражданская служба: прошлое, настоящее, будущее…». М., «Грааль», 2000
• Louis Lecoin «De prison en prison» (édité à compte d’auteur, Paris), 1946 ISBN 33305-858
• Louis Lecoin, «Le cours d’une vie» (édité à compte d’auteur, Paris), 1965, ISBN 5477-572
• Louis Lecoin, «La Nation face à l’armée», ISBN 34768-218
• Louis Lecoin, «Écrits de Louis Lecoin», (Union pacifiste, Paris), 1974, ISBN 13134-807
• Sylvain Garel, «Louis Lecoin et le mouvement anarchiste», (Volonté anarchiste, Fresnes), 1982.
• Jean-Claude Lemonnier, «Louis Lecoin combattant de la Paix», (Anima, Saint-Amand-Montrond), 1991.
• Harold Josephson, ed. «Biographical Dictionary of Modern Peace leaders». Westport, 1985.

Ссылки

• П. Брок. [antimilitary.narod.ru/antology/sborniki/2005_pavlova/6.htm «Тюремный опыт Луи Лекуана…» ] // «Постижение идеала: Из истории миротворчества и интеллигенции». М., ИВИ РАН, 2005.
• [increvablesanarchistes.org/articles/biographies/lecoin_bio.htm Луи Лекуан на Increvables anarchistes]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Лекуан, Луи

Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.