Лепот, Николь-Рейн
| Николь-Рейн Лепот | |
| Nicole-Reine Lepaute | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Франция |
| Научная сфера: | |
| Научный руководитель: | |
Лепо́т, Нико́ль-Рейн, урожд. Этабль де Лабриер (фр. Nicole-Reine Lepaute; 5 января 1723, Париж — 6 декабря 1788, Сен-Клу) — первая французская женщина-математик и астроном.
Биография
Николь-Рейн Этабль де Лабриер родилась 5 января 1723 года в Люксембургском дворце в Париже, где её отец служил в доме королевы Испании Луизы-Елизаветы Орлеанской.
27 августа 1748 года[1] вышла замуж за Жана Андрэ Лепота, с 1753 года[2] — королевского часовщика. Помогая мужу в его работе, вскоре познакомилась с Ж. Лаландом, приглашённым Французской академией наук оценить возможности применения в астрономии часов нового типа, разработанных её мужем. Вскоре Жан Андрэ заинтересовался идеей создания астрономических часов и в 1755 году опубликовал «Трактат о часовом деле…» («Traité d’Horlogerie…»)[3]. Этот трактат содержал первую математическую работу Николь-Рейн — таблицы колебаний маятника.
В июне 1757 года Ж. Лаланд решил рассчитать точную дату возвращения кометы Галлея, учитывая гравитационное воздействие Юпитера и Сатурна на орбиту кометы. Он обратился за помощью к А. Клеро, план работ которого включал огромное количество вычислительной работы. Для помощи в вычислениях была приглашена Николь-Рейн. 14 ноября 1758 года Клеро доложил Французской академии наук, что комета должна достигнуть своего перигелия в середине апреля 1759 года (в действительности это произошло 13 марта 1759). В 1760 году Клеро описал вычисления траектории движения в своей работе «Теория комет» («Théorie des comètes»), не упомянув Николь-Рейн в списке сотрудничавших. Этот факт привёл к разрыву между Клеро и Лаландом, никогда более не участвовавших совместно в астрономических проектах. Позже, в 1803 году, Лаланд выразил признательность Николь-Рейн за её участие в вычислениях в своей работе «Астрономическая библиография» («Bibliographie Astronomique»).
В 1760—1776 Николь-Рейн Лепот принимала участие в вычислении таблиц для астрономического альманаха «Connaissance des temps» (редактор Ж. Лаланд). В 1761 году стала членом Академии Безье. В 1762 году рассчитала и составила детальную карту[4] кольцеобразного солнечного затмения, наблюдавшегося в Париже 1 апреля 1764 года. Позже Николь-Рейн участвовала в выпуске томов VII (1775—1784) и VIII (1785—1792) «Эфемерид небесных тел» («Ephémérides des mouvements célestes»)[5].
Последние годы жизни провела в Сен-Клу, ухаживая за мужем, к 1774 году оставившим часовое дело и страдавшим нервным расстройством. Умерла за несколько месяцев до смерти мужа, 6 декабря 1788 года, в возрасте 66 лет.
В честь Николь-Рейн Лепот названы лунный кратер и астероид 7720 Lepaute (4559 P-L).
В Париже и Дижоне есть улицы, носящие имя Николь-Рейн Лепот.
Интересные факты
- Филибер Коммерсон, французский учёный-натуралист, в честь Николь-Рейн Лепот назвал «лепотией» новый цветок, привезённый из Японии. Закрепилось, однако, за цветком иное имя — гортензия, данное другим ботаником Антуаном де Жюссье. Это породило путаницу, и иногда можно встретить утверждение, что Гортензией звали мадам Лепот[2][6].
- Не имея собственных детей, Николь-Рейн Лепот занималась воспитанием двух племянников мужа, приглашённых из Тон-ла-Лонг (Мёз) — родины всех известных часовщиков династии Лепот. Один из них, Жозеф Лепот, впоследствии работал в обсерватории Коллежа Четырёх Наций, став учеником Ж. Лаланда. Жозеф участвовал во 2-й экспедиции Кергелена (1773), после чего был избран профессором математики Военной школы Франции (1777). В 1785 году был избран во Французскую академию наук. В том же году началось участие Жозефа в кругосветном путешествии Лаперуза, во время которого он погиб вместе со всей экспедицией на острове Ваникоро.
Напишите отзыв о статье "Лепот, Николь-Рейн"
Примечания
- ↑ см. de Laland J. J. Bibliographie astronomique, 1803, c. 676
- ↑ 1 2 [www.ac-nice.fr/clea/lunap/html/Transits/TransitsRecre2.html Nicole-Reine Lepaute et l’Hortensia]
- ↑ Lepaute J. A. Traité d’Horlogerie contenant tout ce qui est nécessaire pour bien connoître et pour régler les pendules et les montres. Paris, 1755
- ↑ Опубликовано в журнале иезуитов «Mémoires de Trévoux» в июне 1762 года.
- ↑ [c18.net/dp/dp.php?no=376 Ephémérides des mouvements célestes]
- ↑ Lynn, W. T. (1911). «[articles.adsabs.harvard.edu/full/1911Obs....34...87L Madame Lepaute]». The Observatory 34: 87—88.
Литература, статьи
- Alic M. Hypatia’s Heritage : A history of women in science from antiquity to the late nineteenth century (The Women’s Press, London, 1986).
- Boistel G. Nicole-Reine Lepaute et l’Hortensia, Les Cahiers Clairaut 108 (2004), 13.
- Mascart J. Madame Lepaute, Saggi di Astronomia Popolare (Turin) II (7) (1912), 118—124; 133—136.
- Ogilvie M. and Harvey J. (eds.) Nicole-Reine Lepaute, Biographical Dictionary of Women in Science (Routledge, New York, 2000), 772—773.
- Rizzo P. V. Early daughters of Urania, Sky & Telescope 14 (1954), 7-10.
- Connor E. [articles.adsabs.harvard.edu//full/1944ASPL....4..314C/0000314.000.html Mme. LePaute, An Eighteenth Century Computer], Astronomical Society of the Pacific Leaflets, Vol. 4, p. 314 (1944)
Ссылки
- [www-history.mcs.st-and.ac.uk/Biographies/Lepaute.html MacTutor Biographies]
Отрывок, характеризующий Лепот, Николь-Рейн
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
