Лица (фильм, 1968)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лица
Faces
Жанр

драма

Режиссёр

Джон Кассаветис

Продюсер

Джон Кассаветис
Морис Макэндри

Автор
сценария

Джон Кассаветис

В главных
ролях

Джон Марли
Джина Роулендс
Линн Карлин

Оператор

Эл Рубан
Морис Макэндри
Хаскелл Уэкслер

Композитор

Джек Аккерман

Кинокомпания

Continental

Длительность

130 мин

Бюджет

275 тыс. долл.

Страна

США США

Год

1968

К:Фильмы 1968 года

«Лица» (англ. Faces) — кинофильм режиссёра Джона Кассаветиса, вышедший на экраны в 1968 году.





Сюжет

Ричард Форст — вполне состоятельный немолодой мужчина и успешный бизнесмен, однако его 14-летний брак с Марией находится в глубоком кризисе. Однажды вечером он оставляет жену, чтобы провести ночь с проституткой Дженни. Тем временем Мария отправляется с подругами в ночной клуб, где встречает молодого человека по имени Чет.

В ролях

Создание и стилистика

Фильм «Лица» выдержан в натуралистичной квази-документальной стилистике, часто называемой cinéma vérité. Режиссёр Джон Кассаветис снимал ленту на собственные средства, полученные от участия в голливудских картинах «Грязная дюжина» и «Ребенок Розмари». Работа над «Лицами» продолжалась около четырех лет, фильм был снят на ручную 16-мм камеру дома у Кассаветиса и других членов съемочной группы. Для картины характерны импровизационная актерская игра и большое количество крупных планов, которые позволяют уловить подлинные чувства персонажей, скрывающиеся за многочисленными шутками и песнями. Первая смонтированная версия была длиной 6 часов, затем лента была сокращена до приемлемого для проката размера и переведена в стандартный 35-мм формат. Несмотря на необычную стилистику этого низкобюджетного фильма, он оказался успешным и был положительно принят критиками.[1]

Награды и номинации

Напишите отзыв о статье "Лица (фильм, 1968)"

Примечания

  1. J. McCarty. Faces // International Dictionary of Films and Filmmakers. — 4th ed. — St. James Press, 2001. — Vol. 1. — P. 399—401.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Лица (фильм, 1968)

– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?