Люстерник, Лазарь Аронович

Лазарь Аронович Люстерник
Дата рождения:	19 (31) декабря 1899(1899-12-31)
Место рождения:	Здуньская-Воля, Серадзский уезд, Калишская губерния, Царство Польское, Российская империя
Дата смерти:	22 июля 1981(1981-07-22) (81 год)
Место смерти:	Москва, СССР
Научная сфера:	математик
Место работы:	МИАН имени В. А. Стеклова, МГУ имени М. В. Ломоносова
Учёная степень:	доктор физико-математических наук (1935)
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР (1946)
Альма-матер:	МГУ
Научный руководитель:	Н. Н. Лузин
Известные ученики:	М. И. Вишик В. А. Треногин А. И. Фет В. И. Соболев
Награды и премии:

Ла́зарь Аро́нович Люсте́рник (1899 — 1981) — советский математик.

Биография

Родился 19 (31 декабря) 1899 года в Здуньска-Воля (ныне Лодзинское воеводство, Польша) в еврейской семье. Окончил физико-математический факультет Московского университета в 1922 году, был учеником Н. Н. Лузина и участником «Лузитании» (в 1936 году — участник «антилузинской группы математиков» в «деле Лузина»). Затем учился в аспирантуре НИИ математики и механики МГУ (1924—1926). В 1927 году Л. А. Люстерник был избран приват-доцентом Московского университета. В 1928 — 1930 годах был профессором Нижегородского университета, а с 1930 года до своей смерти — профессором Московского университета. С 1934 по 1948 год занимал должности старшего научного сотрудника, заведующего отделом, заместителя директора МИАН имени В. А. Стеклова. Одновременно в 1936 — 1943 годах работал заведующим кафедрой функционального анализа механико-математического факультета; читал курс функционального анализа. В 1948 — 1955 годах занимал должность заведующего отделом Института точной механики и вычислительной техники АН СССР.

Основные работы в области функционального анализа, особенно вариационного исчисления, дифференциальной геометрии и алгебраической топологии, методы которой он стал применять в анализе. Люстерник (вместе с Л. Г. Шнирельманом) доказал гипотезу Пуанкаре о том, что каждая регулярная замкнутая поверхность, гомеоморфная сфере имеет не менее трёх замкнутых геодезических (эллипсоид с различными, но почти равными осями, является критическим случаем, когда таких геодезических точно три).

Также работал в области математической физики и вычислительной математики. Впервые (1926) применил метод конечных разностей к решению задачи Дирихле.

Написал воспоминания о молодости московской математической школы «Лузитания». Доктор физико-математических наук (1935). Член-корреспондент АН СССР (1946).

Умер 22 июля 1981 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1946) — за разработку новых топологических методов исследования в математическом анализе, изложенных в статьях: «Топологическая структура одного функционального пространства», «Новое доказательство теоремы о трёх геодезических», «О семействах дуг с общими концами на сфере», «О числе решений вариационной задачи» (1943)
• орден Ленина
• орден Трудового Красного Знамени
• орден «Знак Почёта»
• медали

Библиография

• Лаврентьев М. А., Люстерник Л. А. Курс вариационного исчисления. -М.-Л.:ОНТИ 1938
• Бермант О. Ф., Люстерник Л. А. Тригонометрия для средней школы (на укр.языке) -К. Радянська школа 1955
• Люстерник Л. А. Выпуклые фигуры и многогранники -М.:ФИЗМАТГИЗ 1956
• Люстерник Л. А.и др. Математический анализ. Дифференцирование и интегрирование -М.:ФИЗМАТГИЗ 1961
• Люстерник Л. А.и др. Математический анализ. Функции, пределы, ряды, цепные дроби -М.:ФИЗМАТГИЗ 1961
• Люстерник Л. А.и др. Математический анализ. Вычисление элементарных функций -М.:ФИЗМАТГИЗ 1963
• Люстерник Л. А., Соболев В. И. Элементы функционального анализа -М.:Наука, 1965

См. также

• Категория Люстерника — Шнирельмана

Ссылки

• [www.mathnet.ru/php/person.phtml?option_lang=rus&personid=22472 Люстерник Лазарь Аронович], Общероссийский математический портал.
• Тихомиров В. М. [mi.mathnet.ru/mp74 Лазарь Аронович Люстерник и теория экстремума] // Матем. просв.. — 2001. — № 5. — С. 12–19.
• Тихомиров В. М. [mi.mathnet.ru/mp234 Лазарь Аронович Люстерник и его стихи] // Матем. просв.. — 2008. — № 12. — С. 7–12.

Отрывок, характеризующий Люстерник, Лазарь Аронович

– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.