Лёвенвольде, Карл Густав

Карл Густав Лёвенвольде

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Граф (с 1726 года) Карл Густав Лёвенвольде (нем. Karl Gustav von Löwenwolde; ум. 30 апреля 1735, мыза Раппин) — русский дипломат из остзейского дворянского рода Лёвенвольде, организатор и первый командир Измайловского лейб-гвардии полка в чине «гвардии полковника и генерал-адъютанта», один из самых влиятельных придворных в начале правления Анны Иоанновны, обер-шталмейстер (1732).

Биография

Начало карьеры

Карл Густав Лёвенвольде старший из трех сыновей Герхарда Иоганна Лёвенвольде († 1721 год), пленипотенциария Петра I в Лифляндии и Эстляндии (1710), а затем обер-гофмейстера Софии-Шарлотты, супруги царевича Алексея Петровича. Генерал-адъютант Петра I, выполнявший многочисленные поручения Императора. Как брат Рейнгольда Густава, фаворита императрицы Екатерины I, получил графский титул. Лифляндский ландрат (1721—1735).

Когда Верховный тайный совет решил пригласить на престол из Курляндии вдовствующую Анну Иоанновну, ограничив её власть «кондициями», Карл Густав Лёвенвольде первым предуведомил её о грозящей опасности (по поручению младшего брата Рейнгольда Густава, который, находясь в столице, отправил к нему в Лифляндию тайного курьера). Как писал Эрнст Миних, «сия до формы правления касающаяся перемена не могла быть столь скрытна, чтобы не проведал об оной камергер покойного императора граф Густав-Рейнгольд Лёвенвольде, которого старший брат, после бывший обер-шталмейстером у императрицы Анны Иоанновны, жил тогда в отставке в своих деревнях в Лифляндии и с давнего уже времени предан был герцогине Курляндской. Дабы уведомить сего и чрез него императрицу об оном деле как можно скорее, не нашел камергер граф Лёвенвольде иного удобнейшего средства, кроме как послать своего скорохода в крестьянской одежде к нему с письмом в Лифляндию. Вестник, наняв сани, скоро поспел туда, так что старший граф Лёвенвольде успел отправиться в Митаву и приехать туда целыми сутками ранее, нежели депутаты. Он первый возвестил новоизбранной императрице о возвышении её и уведомил о том, что брат к нему писал в отношении ограничения самодержавия. При том он дал свой совет, дабы императрица на первый случай ту бумагу, которую после нетрудно разорвать, изволила подписать, уверяя, что нация не долго довольна быть может новым аристократическим правлением и что в Москве найдутся уже способы все дела в прежнее привести состояние. После сего, откланявшись, без замедления возвратился в свои деревни».

За эту услугу сразу по вступлении Анны на российский престол ему было доверено сформировать Измайловский полк и командовать им в чине полковника. Этот и сформированный одновременно с ним Конный полк были вооруженной опорой нового царствования. Впоследствии чин полковника Измайловского полка имела Монаршая Особа. Подполковником Измайловского полка Лёвенвольде пригласил Джеймса Кита. В этом полку служил В. А. Нащокин, оставивший воспоминания о своем полковнике, Карле Густаве Лёвенвольде.

В Берлине и Вене

В 1731 году Лёвенвольде получил назначение полномочным министром в Вене и Берлине. Императрица поручила ему подыскать подходящего жениха для своей племянницы Анны Леопольдовны. Дипломат рекомендовал ей кандидатуры маркграфа Карла Бранденбургского и принца Антона-Ульриха Брауншвейгского. Тогда же при содействии Ягужинского он добился расширения и без того значительных привилегий остзейского дворянства.

В конце 1732 года Лёвенвольде вернулся в Берлин, чтобы сообща с императором противостоять избранию на польский и курляндский престолы французских ставленников — Станислава Лещинского и Морица Саксонского. В противовес им были выдвинуты кандидатуры португальского инфанта Эммануила и прусского принца Августа Вильгельма. Миссия Лёвенвольде зашла в тупик, когда император отказался закрепить договорённости на бумаге.

В Варшаве

В марте 1733 года Лёвенвольде переместился в Варшаву, чтобы помешать избранию на престол Лещинского. Как российский посланник в Речи Посполитой он был наделён неслыханными полномочиями вплоть до права объявления войны и мира. Когда шляхтичи всё-таки сделали выбор в пользу Лещинского, под начальство Лёвенвольде поступила армия Ласси, вошедшая в пределы Польши. Началась война за польское наследство. Вступал в конфликт с Минихом, который делал попытки превышать свои полномочия.

В начале 1734 года Лёвенвольде вёл в Вене переговоры с императором о координации действий против Османской империи.

Смерть

По словам В. А. Нащокина, офицера лейб-гв. Измайловского полка, «в 1735 году обер-шталмейстер, лейб-гвардии Измайловского полка полковник, ордена Св. Апостола Андрея кавалер, её императорского величества генерал-адъютант граф фон Левенвольд, который был в Польше полномочным послом и посылан был к цесарю; он же и полк Измайловский привел в изрядный регулярный порядок и в лучшую от других полков экзерцицию; по многих его к государству трудах из немецких краев в С.-Петербург возвратился в тяжкой болезни и просил всемилостивейшую государыню, чтоб отпущен был в деревню его Дерптского уезда, в мызу Ряпину. А при отъезде призвал он всех штаб- и обер-офицеров, со всеми прощался и поехал в последнем состоянии своего здоровья, а по прибытии в свою деревню, как было известно, все домовое распорядя, добропорядочно того же года в апреле месяце умре».

Современники о личности Карла Густава

Иоганн Эрнст Миних:

Личные свойства и качества графа Лёвенвольде действительно заслуживали почитания. Сверх острого и проницательного разума, имел он совершенно честное сердце, был великодушен, бескорыстен и охотно вспомоществовал всем, кои с правым делом или просьбою к нему прибегали. Он жил весьма умеренно и без великолепия. Вид его был важен, но не неприятен, и в домашнем обхождении находили его веселым и шутливым. Друзьям своим делал он добро, и кто однажды вошел к нему в любовь, тот чрез наговорки и клеветы не скоро лишался оной. Но если он однажды кого возненавидел, то уже бывал вовсе непримирим.

В. А. Нащокин:

Человек был великого разума, имел склонность к правосудию; к подчиненным, казалось, был строг, только в полку ни единый человек не штрафован приказом его, а все в великом страхе находились, и такой человек, как оный граф Левенвольд, со справедливыми поступками и зело с великим постоянством, со смелостью, со столь высокими добродетелями редко рожден быть может.

Литература

• Россия и русский двор в первой половине 18 века: записки и замечания графа Эрнста Миниха. — Русская старина, 1891.
• Крузенштерн Г. Ландмаршалы и ландраты лифляндского и эзельского рыцарства в иллюстрациях. (нем.) — Гамбург, 1963.
• Брикнер А. Г. Русский двор при Петре II. 1727—1730. По документам венского архива. — Вестник Европы, 1896.
• Записки Манштейна о России. 1727—1744. Пер. с фр. с подл. рукописи Манштейна и ред. изд. М. И. Семевского. СПб., 1874
• Замечания на «Записки Манштейна о России» неизвестного автора
• Владимир Илляшевич, Марат Гайнуллин. Прибалтийцы на российской дипломатической службе. — Таллинн, 2005.
• Корсакова В. Левенвольде, Карл-Густав // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Н. И. Павленко. Анна Иоанновна: Немцы при дворе. — М., 2002.
• Лев Анисов. Иноземцы при государевом дворе. — М.: Воениздат, 2003.
• Малиновский В. К. Левенвольде — кого из них упоминал А. С. Пушкин в «Истории Петра I»? [www.actlab.ru/text/P_i_L.pdf].
• Малиновский В. К.“VERITAS VINCIT” — или как читать мемуары" [www.actlab.ru/text/FAKE_PEDIGREE.pdf].

Отрывок, характеризующий Лёвенвольде, Карл Густав

Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.