Мандельштам, Юрий Владимирович

Юрий Мандельштам
Дата рождения:	8 октября 1908(1908-10-08)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	15 октября 1943(1943-10-15) (35 лет)
Место смерти:	Яворжно (Польша)
Род деятельности:	поэт и литературный критик

Ю́рий Влади́мирович Мандельшта́м (8 октября 1908, Москва — 15 октября 1943, Яворжно, в концлагере Освенцим) — русский поэт и литературный критик «первой волны» эмиграции, участник ряда литературных объединений Парижа.

Биография

Родился в Москве, в семье секретаря правления Соединённого банка, потомственного почётного гражданина Владимира Арнольдовича (Вильгельма Ароновича) Мандельштама (8 февраля 1867, Могилёв — 31 августа 1960, Париж).

Эмигрировал с родителями в 1920 году (в эмиграции отец работал бухгалтером). Окончил русскую гимназию в Париже и филологический факультет Сорбонны (1929). Входил в поэтические объединения «Круг» и «Перекрёсток», активно выступал в парижской периодической печати со стихами и литературно-критическим статьями (в том числе и на французском языке). С 1939 года после смерти В. Ходасевича вёл критический отдел в газете «Возрождение».

С 1935 года был женат на дочери композитора И. Ф. Стравинского Людмиле Игоревне Стравинской (в замужестве Мандельштам, 1908—1938). Людмила Мандельштам умерла от скоротечной чахотки 30 ноября 1938 года. Оставшись сиротой после депортации отца, их дочь Екатерина (Китти) Мандельштам (1937—2002) воспитывалась в семье дяди — Фёдора Игоревича Стравинского в Женеве.

Арестован в Париже как еврей 10 марта 1942 года, отправлен в концлагерь Дранси, в июле 1943 года переведён в Польшу, где погиб в концлагере Освенцим (Яворжно).

При жизни опубликован сборник критических статей «Искатели» (Шанхай, 1938) и сборники стихов «Остров» (1930), «Верность» (1932), «Третий час» (1935). Посмертно опубликован сборник «Годы» (1950), составленный ещё им самим.

Полное собрание стихотворений опубликовано в 1990 году в Гааге.

Поэзия Мандельштама сродни стихам В. Ходасевича принадлежал к «парижской ноте», продолжает классиче­ские традиции акмеизма.

На кладбище Сент-Женевьев-де-Буа находится кенотаф Ю. В. Мандельштама.

Сестра — поэтесса Татьяна Владимировна Штильман, член правления (и некоторое время секретарь) парижского Союза молодых поэтов и писателей (с 1931 года — Объединение поэтов и писателей). Публиковалась в сборниках «Перекрёсток», в «Сборниках стихов» Союза молодых поэтов и писателей, в выборгском «Журнале Содружества»; одно стихотворение вошло в антологию «Якорь» (1936).

Сочинения

• Остров, Париж, 1930
• Верность, Париж, 1932
• Третий час, Берлин, 1935
• Искатели. Статьи, Shanghai, 1938
• Годы, Париж, 1950
• Собрание стихотворений, Гаага, 1990

Ссылки

• [www.belousenko.com/wr_MandelshtamY.htm Стихотворения Юрия Мандельштама]
• www.45parallel.net/yuriy_mandelshtam
• [45parallel.net/elena_dubrovina/ya_nikogda_ne_umiral_chast_i ЕЛЕНА ДУБРОВИНА «Я никогда не умирал...» (часть I)]
• [45parallel.net/elena_dubrovina/ya_nikogda_ne_umiral_chast_ii ЕЛЕНА ДУБРОВИНА «Я никогда не умирал...» (часть II)]
• [45parallel.net/elena_dubrovina/ya_nikogda_ne_umiral_chast_iii ЕЛЕНА ДУБРОВИНА «Я никогда не умирал...» (часть III)]

Отрывок, характеризующий Мандельштам, Юрий Владимирович

Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.