Мельсетьево
| Село
Мельсетьево
Показать/скрыть карты
|
Мельсе́тьево — село в Теньгушевском районе Республики Мордовия, в 25 километрах от районного центра (село Теньгушево). Является административным центром Мельсетьевского сельского поселения, в которое также входит деревня Коломасово.
Название села происходит от дохристианского мордовского имени Мельцет.
В Мельсетьеве имеются школа, библиотека, медпункт, клуб, отделение связи, КФХ.
Население 260 чел. (2001), в основном мордва-эрзя.
Расположено в 25 км от районного центра и 125 км от железнодорожной станции Потьма. Название-антропоним: от дохристианского мордовского имени Мельцет. Упоминается в писцовых книгах (1614) как деревня из 12 дворов в беляке М. Чепчера. В «Списке населённых мест Тамбовской губернии» (1866) Мельсетьево — деревня казённая (589 чел.) Темниковского уезда. В 1905 г. в Мельсетьево открыта земская школа. В 1930 г. в селе насчитывалось 1 499 чел.; был создан колхоз им. Сталина, с 1961 г. — «Мельсетьевский», с 1966 г. — «Дружба», с 1992 г. — СХП «Мельсетьевское», с 1997 г. — К(Ф)Х. Мельсетьево — родина юриста П. В. Малышкина. В современной инфраструктуре села — основная школа, библиотека, клуб, медпункт, отделение связи, магазин. В Мельсетьевскую сельскую администрацию входит д. Коломасово (68 чел.).
Напишите отзыв о статье "Мельсетьево"
Литература
- Всё о Мордовии: Энциклопедический справочник / сост. Н. С. Крутов, Е. М. Голубчик, С. С. Маркова. — Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2005. — С. 319. — ISBN 5-7595-1662-0..
- Энциклопедия Мордовия, И. П. Ениватов, В. Н. Шитов.
Примечания
- ↑ [www.ruspostindex.ru/13/22.html Почтовые индексы России: Республика Мордовия, Теньгушевский район]
|
Это заготовка статьи по географии Мордовии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Мельсетьево
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
