Михно, Сергей Дмитриевич

Сергей Дмитриевич Михно
Дата рождения	26 января 1854(1854-01-26)
Дата смерти	2 февраля 1919(1919-02-02) (65 лет)
Место смерти	Москва, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	222-й резервный пехотный Шацкий полк, бригада 77-й пехотной дивизии, 2-я бригада 3-й пехотной дивизии, 1-я бригада 2-й гренадерской дивизии, 7-я пехотная дивизия
Сражения/войны	Русско-турецкая война (1877—1878), Первая мировая война
Награды и премии	Орден Святой Анны 4-й ст. (1879), Орден Святого Станислава 3-й ст. (1883), Орден Святой Анны 3-й ст. (1886), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1891), Орден Святой Анны 2-й ст. (1896), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1900), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1901), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1906), Орден Святой Анны 1-й ст. (1910), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1914), Золотое оружие «За храбрость» (1915)

Сергей Дмитриевич Михно (1854—1919) — генерал-лейтенант, герой Первой мировой войны.

Биография

Родился 26 января 1854 года, происходил из дворян Черниговской губернии, сын отставного генерал-майора Дмитрия Михайловича Михно.

Образование получил во 2-й Московской военной гимназии, после чего 9 августа 1872 года был зачислен в 1-е военное Павловское училище. Выпущен из училища 4 августа 1875 года прапорщиком в 3-ю полевую пешую артиллерийскую бригаду. 9 декабря 1876 года произведён в подпоручики.

В 1877—1878 годах Михно принимал участие в русско-турецкой войне, за отличие награждён орденом св. Анны 4-й степени и 18 декабря 1878 года произведён в поручики.

29 ноября 1882 года получил чин штабс-капитана и 21 ноября 1884 года назначен младшим офицером Московского пехотного юнкерского училища. 28 февраля 1886 года переведён во 2-й Московский кадетский корпус на должность воспитателя. 24 апреля 1888 года произведён в капитаны и 21 апреля 1891 года — в подполковники. С 31 января 1895 года был ротным командиром 2-го Московского кадетского корпуса, 2 апреля 1895 года произведён в полковники. С 1 июня 1901 года командовал батальоном в 9-м пехотном Староингерманландском полку.

27 ноября 1902 года Михно был назначен командиром 222-го Шацкого резервного батальона. 10 января 1904 года этот батальон был переформирован в полк и Михно оставался на должности командира полка до 7 декабря, когда был произведён в генерал-майоры и назначен командиром бригады 77-й пехотной дивизии. С 11 августа 1906 года командовал 2-й бригадой 3-й пехотной дивизии, а с 28 марта 1907 года — 1-й бригадой 2-й гренадерской дивизии.

31 декабря 1913 года Михно получил чин генерал-лейтенанта и был назначен начальником 7-й пехотной дивизии, во главе которой принял участие в Первой мировой войне.

Высочайшим приказом от 25 октября 1914 года генерал Михно был награждён орденом св. Георгия 4-й степени

За участие его с тремя полками своей дивизии в боях 13 и 14 октября 1914 года у Боже и Боска Воля с целью оказать помощь одному из корпусов, находившемуся в трудном положении, и за выручку сего последнего от грозившей ему опсаности быть обоёдённым.

9 марта 1915 года он был удостоен Георгиевского оружия

За то, что, будучи назначен на 19 авг. 1914 г. начальником арьергарда для прикрытия отхода армейского корпуса на новую линию сосредоточения, блестяще выполнив эту задачу, отбив все атаки австрийцев и отбросив их на пушечный выстрел от своей позиции, после чего корпус получил полную возможность спокойно и в порядке отойти, не оставив неприятелю трофеев.

С 29 мая 1916 года Михно состоял в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа.

После Октябрьской революции он уехал в Москву, где скончался 2 февраля 1919 года.

Его сын Владимир был подполковником и также за отличия в Первой мировой войне награждён орденом св. Георгия 4-й степени.

Награды

Среди прочих наград Михно имел ордена:

• Орден Святой Анны 4-й степени (1879 год)
• Орден Святого Станислава 3-й степени (1883 год)
• Орден Святой Анны 3-й степени (1886 год)
• Орден Святого Станислава 2-й степени (1891 год)
• Орден Святой Анны 2-й степени (14 мая 1896 года)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1900 год)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1901 год)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1906 год)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1910 год)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (25 октября 1914 года)
• Георгиевское оружие (9 марта 1915 года)

Источники

• Варшавско-Ивангородская операция. Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917). — М., 1938.
• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009. — С. 160. — ISBN 978-5-9524-4167-5
• Высочайшие приказы по военному ведомству. К № 1276 «Разведчика». — СПб., 1915
• «Летопись войны 1914—15 гг.». — № 36. Официальный отдел. — 25 апреля 1915 г.
• Лодзинская операция. Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917). — М., 1938.
• Милорадович Г. А. Родословная книга черниговского дворянства. Том II, часть 3. — СПб., 1901. — С. 214.
• «Разведчик». — № 1254. — 11 ноября 1914 г.
• Список генералам по старшинству. Составлен по 15 апреля 1914 г. — Пг., 1914. — С. 394.
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=188 Михно, Сергей Дмитриевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Михно, Сергей Дмитриевич

Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.