Модзелевский, Кароль

Кароль Модзелевский
польск. Karol Cyryl Modzelewski
Дата рождения:	23 ноября 1937(1937-11-23) (86 лет)
Место рождения:	СССР, Москва
Гражданство:	Польша
Учёное звание:	академик
Партия:	ПОРП, Солидарность, Уния труда
Основные идеи:	демократический социализм
Род деятельности:	историк, профсоюзный деятель, политик, сенатор
Награды:

Кароль Кирил Модзелевский (польск. Karol Cyryl Modzelewski; 23 ноября 1937, Москва) — польский политик и историк-медиевист. Действительный член Польской академии наук. Активист оппозиционного движения в ПНР. Один из основателей и ведущих идеологов «Солидарности», автор этого названия. Сенатор в 1989—1991 годах. Демократический социалист.

Рождение в СССР

Родился в Москве. До 8 лет не говорил по-польски. Родной отец Кароля был репрессирован НКВД через несколько дней после рождения сына. Мать Кароля, переводчица Наталья Уайлдер, в 1939 году сошлась с польским коммунистом Зыгмунтом Модзелевским, незадолго до того вышедшим из заключения.

Зигмунт Модзелевский был включён в систему просоветских польских организаций и сделал дипломатическую карьеру. С 1944 года он был послом польского коммунистического правительства в СССР, с 1947 — министром иностранных дел ПНР. Скончался в 1954 году.

Марксистский оппозиционер

Кароль Модзелевский, окончив школу в Варшаве, поступил в Варшавский университет. Познакомился с Яцеком Куронем. Вместе с Куронем создал студенческий дискуссионный клуб «Кривой круг» неотроцкистской направленности. В этой полулегальной организации занимался теоретическими разработками и установлением контактов с рабочей молодёжью. Поддержал рабочие протестные выступления 1956 года.

В 1957 году вступил в ПОРП. Исключён в 1964 за «ревизионистскую пропаганду». Вместе с Куронем написал «Открытое письмо к партии», резко критиковавшее тоталитарно-сталинистские порядки с левосоциалистических позиций. Был отстранён от научной работы в Институте истории, в 1965 году приговорен к 3,5 годам лишения свободы. Условно-досрочно освобождён в августе 1967 года.

За участие в волнениях марта 1968 снова был осуждён на 3,5 года. Отбыл срок полностью. После освобождения работал во вроцлавском Институте истории материальной культуры.

Взгляды Кароля Модзелевского основывались на раннем марксизме и представляли собой своеобразный синтез неотроцкизма, левой социал-демократии и анархо-синдикализма. Он был сторонником социалистической экономики, многопартийной демократии и рабочего самоуправления. Активно участвовал в деятельности Комитета защиты рабочих.

Социалистический идеолог «Солидарности»

В августе 1980 года примкнул к забастовочному движению. Именно Кароль Модзелевский предложил для независимого профсоюза название «Солидарность». Был одним из руководителей профцентра во Вроцлаве и Нижней Силезии.

Модзелевский разрабатывал концепции социализма самоуправления. Во многом под его влиянием «Солидарность» декларировала приверженность социализму — несмотря на мощную национал-католическую тенденцию. Модзелевский пользовался большим авторитетом как идеолог и теоретик, но не располагал непосредственным влиянием на массы и не владел организационными рычагами.

В практической политике Модзелевский был сторонником постепенного завоевания независимым профсоюзом доминирующих позиций в обществе. Старался смягчить конфронтацию с властями, за что подвергался критике радикальных антикоммунистов. Рассчитывал на постепенное врастание ПОРП в общественное движение. В то же время убеждённый социалист Модзелевский подвергался особенно резкой критике консервативного крыла ПОРП и пропагандистского аппарата СССР как «первый в ряду самых ярых врагов реального социализма». Жёсткая враждебность властей к Модзелевскому объяснялась именно социалистичностью его взглядов, выдвижением левой альтернативы.

13 декабря 1981 Кароль Модзелевский был интернирован военными властями. В сентябре 1982 года арестован по обвинению в попытке свержения режима. Должен был стать подсудимым на политическом процессе, однако власти не решились его провести. Освобождён по амнистии летом 1984 года. Вернулся к научной работе в области истории Средних веков.

В 1988—1989 поддерживал переговорный процесс круглого стола — вполне совпадавший с его политической концепцией 1980—1981 годов. На выборах 4 июня 1989 избран в сенат от Вроцлава.

Левоцентрист в новой Польше

Летом 1990 года участвовал в создании движения Солидарность труда, летом 1992 — партии Уния труда. Обе организации стояли на позициях демократического социализма. По замыслу Модзелевского, они были призваны объединить тенденции «левой пост-Солидарности» и «левой пост-ПОРП».

«Солидарность труда» просуществовала два года, Союз труда существует по сей день. На парламентских выборах 1993 Союз труда получил около 7,3 % голосов и провёл 41 депутата. В 1997, на фоне общего правого крена, партия потеряла парламентское представительство. В 2001 сумела вернуться в парламент, но всего 16 депутатами. С 2005 — снова вне парламента. Союз труда сотрудничает с Союзом демократических левых сил (бывшая ПОРП) и леволиберальным Движением Януша Паликота. Идейно-политическая платформа характеризуется как левая социал-демократия.

До 1995 года Кароль Модзелевский был почётным председателем Союза труда. Затем он надолго отошёл от практической политики. В 2005 году Модзелевский состоял в предвыборном штабе кандидата в президенты Влодзимежа Чимошевича, бывшего функционера ПОРП.

Наука и мировоззрение

В 1990 году Кароль Модзелевский получил учёное звание профессора Института истории. Работал в Институте истории Вроцлавского университета. С декабря 2006 года — вице-президент Польской академии наук.

Пользуется высоким авторитетом в международном сообществе историков и социологов. Специализируется на варварском периоде раннего Средневековья. Сторонник мультикультурализма, обосновывает эту политическую доктрину традициями дохристианской Европы.

Кароль Модзелевский принадлежит к левому флангу польской политики и левому направлению политической мысли. Он является ярким представителем европейской социалистической интеллигенции XX века. Его разрыв с коммунизмом был обусловлен не только личным и семейным опытом соприкосновения с СССР, но и определённым прочтением марксизма — как идеологии прогресса, несовместимого с догматизмом и диктатурой. Марксистские элементы в мировоззрении Модзелевского определили и его социал-демократическую позицию в современной Польше.

Литература

• Кароль Модзелевский. Клячу истории загоним. Признания заезженного седока. Перевод с польского Ольга Лободзинская. —М.: Художественная литература, 2015. — 448 с. — ISBN 978-5-280-03702-1
• [pisigin.ru/books/politicheskie-besedy/ Валерий Писигин. «Политические беседы: Польша 1989». (Самиздат, 1989). Совр. изд.: —М., 2014. —175 с. —ISBN 978–5–9902482–8–1]

Отрывок, характеризующий Модзелевский, Кароль

– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.