Московская медико-хирургическая академия

Московская медико-хирургическая академия
Официальные языки:	русский
Основание
1798
Москва

Московская медико-хирургическая академия — высшее медицинское учебное заведение.

Первоначально основана в 1798 году на базе Медико-хирургического училища при Московском госпитале; готовила лекарей, главным образом для армии и флота. В 1804 году была закрыта, а учащиеся переведены в Санкт-Петербург.

В 1808 году возобновила работу как Московское отделение Петербургской медико-хирургической академии; с 1837 года получила статус «отдельной академии»; в 1845 году вошла в состав медицинского факультета Московского университета. За годы своей работы она подготовила более 2 тысяч врачей и несколько сотен фармацевтов.

История

В 1808 году, когда Петербургская медико-хирургическая академия получила название Императорской, было открыто её отделение в Москве. В 1808—1845 годах она размещалась на Рождественке, — в здании, построенном по проекту М. Ф. Казакова.

В первое десятилетие XIX века части владения Воронцова, выходившие на Кузнецкий мост (№№ 9, 11), были проданы, а центральная часть, принадлежавшая И. И. Бекетовой, и угловая часть, выходившая на Кузнецкий мост (№ 13), по купчей от 21 сентября 1809 года были приобретены для размещения Московского отделения Императорской Медико-хирургической академии. В тот же день для академии был приобретён северный угловой участок, тоже выходящий на Рождественку, — у Б. В. Пестеля. Огромный сад Воронцова был приспособлен под ботанический сад с участками для разведения лекарственных растений. В главном здании разместились аудитории, кабинеты, библиотека, в пристройках — больница, общежития для студентов и квартиры преподавателей и обслуживающего персонала.

Главным поставщиком студентов были духовные семинарии: Рязанская, Владимирская, Ярославская и другие, выпускники которых владели латинским языком. Курс академии был рассчитан на четыре года; пятый год отводился практическим работам в госпитале. С 1809 по 1832 год было выпущено 972 врача. Здесь готовились и и ветеринарные врачи, здесь присваивались звания и «повивальным бабкам». В 1829 году академию окончила первая женщина — «зубной лекарь» (некая варшавская уроженка Назон).

Во время отечественной войны 1812 года академия была эвакуирована во Владимир и Муром.

Солидные заслуги академия имела в ликвидации различных эпидемий, в том числе и холеры. Учёные и студенты работали в госпиталях не только Москвы, но и других городов. При академии имелась больница на 200 человек. Представитель ветеринарной науки академии X. Г. Бунге совершал многочисленные рейсы по стране для прекращения падежа скота, ликвидации эпидемии чумы, сибирской язвы.

По постановлению от 19 июня 1845 года Московская медицинская академия слилась с медицинским факультетом Московского университета. После капитального ремонта 28 сентября 1846 года в бывшем здании Медико-хирургической академии были торжественно открыты факультетские клиники Московского университета (терапевтическая и хирургическая, каждая на 60 кроватей, и акушерская — на 30).

Персоналии

Среди многочисленных выпускников Московской академии, которые продолжали работу в ней были академик И. В. Буяльский, профессор-акушер Г. И. Кораблёв, профессор-терапевт И. Е. Дядьковский, А. И. Овер, К. Ф. Рулье.

Выпускники

См. также: Выпускники Московской медико-хирургической академии

Известные выпускники: М. А. Достоевский (отец писателя), декабрист Ф. Б. Вольф, биолог К. Ф. Рулье, профессор С. П. Алферьев, доктор медицины И. В. Клементовский, психиатр П. П. Малиновский и другие персоналии, оставившие след в истории русской медицины.

Преподаватели

См. также: Преподаватели Московской медико-хирургической академии

В Медико-хирургической академии работали: М. Я. Мудров, Е. О. Мухин, Г. И. Фишер, П. М. Шумлянский, М. И. Адамс, И. В. Протасов, И. Ф. Гильтебрандт, Н. Б. Анке и др.

Архив

Архив Московской Медико-хирургической академии хранится в Центре хранения документов (ЦХД до 1917) в Москве в виде отдельного фонда № 433. пп

Литература

• Академии Медико-Хирургические // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Прейсман А. Б. Московская медико-хирургическая академия. — М., 1961.
• [www.old.mil.ru/articles/article13386.shtml 300-летняя история Главного военного клинического госпиталя имени академика Н. Н. Бурденко в именах и лицах]

Отрывок, характеризующий Московская медико-хирургическая академия

И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.