Мурзин, Михаил Васильевич

Михаил Васильевич Мурзин
М.В.Мурзин в 2000 г.
Дата рождения:	28 августа 1938(1938-08-28)
Место рождения:	с. Курачево, Балтачевского района, Башкирская АССР, РСФСР, СССР
Дата смерти:	8 мая 2011(2011-05-08) (72 года)
Место смерти:	Волгоград, Россия
Гражданство:	СССР СССР→Россия Россия
Жанр:	театрально-декорационная живопись, сценография
Звания:	Ветеран труда
Работы на Викискладе

Михаил Васильевич Мурзин (28 августа 1938, село Курачево Балтачевского района республики Башкортостан — 8 мая 2011, Волгоград) — театральный художник-постановщик, сценограф, член волгоградского отделения Союза художников СССР, оформил более 300 спектаклей.

Биография

Родился в 1938 году в крестьянской семье на среднем Урале. Сын колхозницы и фронтовика, прошедшего всю войну до Польши. В юности был прилежным учеником и отличником, в старших классах вёл уроки в сельской школе, заменяя отсутствовавших учителей. По окончании армейской службы на Байконуре, где он стал свидетелем первого полёта в космос Ю. А. Гагарина, был зачислен в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии на курс Николая Акимова. На стадии преддипломной практики, которую он проходил в Петрозаводском Музыкальном театре, молодому специалисту сразу предложили должность заведующего постановочной частью. Так М. В. Мурзин остался в театре и даже не вернулся в институт на церемонию вручения диплома. В семейном архиве художника вместо диплома института хранится зачётная книжка.

В 1969 году театральный режиссёр В. Бортко пригласил Мурзина в Волгоградский театр им. Горького для постановки спектакля «Не стреляйте в белых лебедей», которая оказалась успешной и стала началом театральной карьеры М. Мурзина, ставшего впоследствии главным художником театра. За годы работы он оформил спектакли [istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st005.shtml «Возраст расплаты»], «Я пришёл дать вам волю» В. Шукшина, «Нора» Ибсена, «Час пик», «Другая» и «Всё остается людям» С. Алёшина, «Конец Хитрого рынка», «Старый дом», «Донская повесть», «Из записок Лопатина», «Интервью в Буэнос-Айресе», «Между ливнями», «Бешеные деньги», «Телевизионные помехи» и другие.
После открытия Волгоградского театра юного зрителя много лет сотрудничал с театром. Мурзиным были оформлены такие спектакли «И всё таки она вертится!» А. Хмелика, «Остановите Малахова!» В. Аграновского, «Хижина дяди Тома», «Великий лягушонок», «Защитник Ульянов» и другие.

Позже М. Мурзин несколько лет работал главным художником в Луганском драматическом театре.
Художник оформлял спектакли в Курске, Шахтах, Кривом Роге, [orenmuzcom.ru/index.php?id=2 Оренбурге], Пятигорске, Днепропетровске, Луганске, в Волгоградском ТЮЗе и в Волгоградском музыкальном театре, куда он был приглашён в 1996 году для постановки оперы Верди «Риголетто». Этот спектакль в постановке заслуженного деятеля искусств Казахстана Бориса Рябикина и художественном оформлении М. Мурзина был признан «Премьерой сезона» 1997-1998 годов.. В «Риголетто» в качестве художника по костюмам дебютировала дочь Мурзина Илона Боксер. В Волгоградском музыкальном театре Мурзиным были оформлены спектакли «Летучая мышь» И. Штрауса, «Свадьба Фигаро» В. А. Моцарта, «Фаворит» М. Самойлова, постановка в честь 60-летия победы в Сталинградской битве «Великий подвиг Сталинграда» и другие.

Всего за свою жизнь М. Мурзин оформил более 300 спектаклей.
Умер в 2011 году.

Михаил Мурзин являлся участником многих Всесоюзных и Всероссийских выставок художников театра и кино.
Работы Мурзина были представлены в рамках 2-х коллективных экспозиций, организованных Волгоградским музеем изобразительных искусств и посвящённых истории театрального творчества волгоградских художников: первая выставка «Театральная история. Избранное…» состоялась в 2006 году, вторая, под названием «В мире оперетты», — в октябре-ноябре 2012 года, уже после смерти художника.

Галерея

• Эскиз к спектаклю "Бал-маскарад" для Волгоградского музыкального театра.jpg

  Эскиз М. Мурзина к спектаклю «Бал-маскарад» для Волгоградского музыкального театра, 2000 г., режиссёр Вадим Милков

• Эскиз к сп ТОСКА для царицынской оперы.jpg

  Эскиз М. Мурзина к спектаклю «Тоска» для «Царицынской оперы», 1994 год.

• Эскиз к спектаклю «Я пришёл дать вам волю» для Волгоградского областного драматического театра.jpg

  Эскиз М. Мурзина к спектаклю «Я пришёл дать вам волю» для Волгоградского областного драматического театра им. Горького, 1976 год, режиссёр П. И. Слюсарев

• Эскиз к спектаклю "Весна-весна" для Волгоградского музыкального театра.jpg

  Эскиз М.В.Мурзина к спектаклю «Весна-весна» для Волгоградского музыкального театра, 1979 год.

• Эскиз к спектаклю "Из записок Лопатина" для Волгоградского областного драматического театра.jpg

  Эскиз М. Мурзина к спектаклю «Из записок Лопатина» для Волгоградского областного драматического театра им. Горького, 1973-1974 годы.

Семья

Дочь: художник-постановщик Илона Боксер, в соавторстве с отцом оформила 15 спектаклей. Внучка: художник София Боксер.

Ссылки

• [istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st002.shtml А. Штейн, «Между ливнями» в Волгоградском областном драматическом театре им. Горького]
• [istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st008.shtml А. Островский, «Бешеные деньги» в Волгоградском областном драматическом театре им. Горького]
• [istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st010.shtml К. Константинов, Б. Рацер, «Десять суток за любовь» в Волгоградском областном драматическом театре им. Горького]
• [istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st011.shtml С. Алешин, « Другая» в Волгоградском областном драматическом театре им. Горького]
• [lug-theatre.narod.ru/sajt/rep.htm Репертуарные спектакли Луганского областного драматического театра]
• [afishy.narod.ru/theatres/voa/barbiere.html Д.Россини, «Севильский цирюльник» в Волгоградской оперной антрепризе]
• [www.facebook.com/media/set/?set=a.160096470721107.42242.147390715325016&type=3 Эскизы к спектаклям М.В.Мурзина]

Примечания

Живопись   Театр

Отрывок, характеризующий Мурзин, Михаил Васильевич

– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.