Невпряга, Николай Тимофеевич

Николай Тимофеевич Невпряга
Дата рождения	25 декабря 1925(1925-12-25) (98 лет)
Место рождения	с. Новгородка, ныне Кировоградская область
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1944—1945
Звание	старшина
Часть	1077-й стрелковый полк, 316-я стрелковая дивизия, 46-я армия, 2-й Украинский фронт
Должность	командир отделения 1077-го стрелкового полка, 316-й стрелковой дивизии, 46-й армии, 2-го Украинского фронта
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	живёт и работает в г. Новомосковске, Днепропетровская область

Никола́й Тимофе́евич Невпря́га (род. 25 декабря 1925) — Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны, командир отделения 1077-го стрелкового полка (316-я стрелковая дивизия, 46-я армия, 2-й Украинский фронт), красноармеец.

Биография

Родился 25 декабря 1925 года в селе Новгородка, ныне посёлок городского типа в Кировоградской области (по другим данным родился в селе Красино Криворожского района Днепропетровской области), в семье крестьянина. Украинец. Член КПСС с 1956 года. Окончил 7 классов.

В Красной армии с мая 1944 года. В действующей армии с сентября 1944 года. Воевал на 2-м и 3-м Украинских фронтах. Особо отличился при форсировании реки Дунай и в боях за удержание плацдарма на её правом берегу.

Командир отделения 1077-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии 46-й армии 2-го Украинского фронта красноармеец Невпряга в ночь на 5 декабря 1944 года, действуя в составе батальона капитана Моженко Ф. У., при форсировании реки в районе населённого пункта Тёкёль (15 километров южнее Будапешта, Венгрия) в числе первых достиг правого берега и ворвался во траншею противника.

Когда противник предпринял обстрел батальона из шестиствольных миномётов со стороны ближней дамбы, Невпряга в составе роты совершил стремительный бросок и участвовал в подавлении огневых точек и уничтожении расчётов миномётов.

В боях по удержанию плацдарма участвовал в отражении шестнадцати контратак, что способствовало удержанию захваченного плацдарма. Батальон за сутки боёв уничтожил свыше 550 солдат и офицеров вермахта, два шестиствольных миномёта, 5 станковых и 12 ручных пулемётов, 2 бронетранспортера и несколько танков.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, проявленные при этом геройство и отвагу, красноармейцу Невпряге Николаю Тимофеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 4879).

После войны старшина Невпряга демобилизован. Живёт и работает в городе Новомосковске Днепропетровской области Украины.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (№ 4879).
• Орден Ленина.
• Орден Отечественной войны I степени.
• Медали, в том числе:
  • медаль «За отвагу»;
  • медаль «За боевые заслуги»;
  • медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • медаль «За взятие Вены».

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11830 Невпряга, Николай Тимофеевич]. Сайт «Герои Страны».

• [zn.ua/SOCIETY/pomnit_vena,_pomnyat_alpy_i_dunay-60000.html «Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай…»] (рус.). «Зеркало недели» (№17) (30 апреля 2010). [www.webcitation.org/67vP5uAA3 Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
• [antikri.ucoz.com/publ/vip_zemljaki/slavitsja_gerojami_novomoskovshhina/9-1-0-103 Славится героями Новомосковщина!— рассказывает Николай Тимофеевич Невпряга].

Отрывок, характеризующий Невпряга, Николай Тимофеевич

Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.