Нестоличная литература

«Нестоличная литература: Поэзия и проза регионов России» — антология, выпущенная в 2001 г. издательством «Новое литературное обозрение» и включающая стихи, короткую прозу и визуальную поэзию 163 авторов из 50 различных регионов России (кроме Москвы и Санкт-Петербурга). Составил антологию Дмитрий Кузьмин. Выпуск антологии был приурочен ко Второму Московскому международному фестивалю поэтов, в ходе которого 18 октября 2001 г. прошла её презентация.

Замысел издания

Как сообщает в предисловии составитель, основу книги составили

авторы XXI века, вступившие в новое тысячелетие в расцвете творческих сил, — то есть представители младших литературных поколений (до 40 лет); в нескольких случаях сделано исключение для авторов-нонконформистов более старшего возраста, чьи произведения по причине формального или тематического новаторства не могли быть опубликованы в прежние времена, да и сейчас встречают серьёзные препятствия на своем пути к читателю; включены и сочинения нескольких авторов, ушедших из жизни в 90-е годы в достаточно молодом возрасте, но успевших оставить значительный след в литературе своего региона. Мощными группами авторов представлены города, так или иначе претендующие на звание литературных столиц целого региона: Владивосток, Новосибирск и Томск, Екатеринбург и Уфа, Самара и Саратов, Иваново, Ростов; в то же время не забыты и малые города: яркими авторами представлены Минусинск, Гулькевичи, Борисоглебск, Ноябрьск. Предельно широк и диапазон представленных поэтик: от радикального авангарда кемеровско-новокузнецкой школы визуальной поэзии и постконцептуального иронического абсурда тольяттинского поэта, скрывающегося под литературной маской Айвенго, до наиболее ярких, может быть, в сегодняшней русской литературе образцов православной поэзии в творчестве ярославского автора Константина Кравцова и сочетающей классические традиции русского психологизма с выработанной западными авторами техникой саспенса прозы Юрия Горюхина из Уфы.

Оценки издания

Антология «Нестоличная литература» получила диплом «Книга года» 15-й Московской международной книжной выставки-ярмарки (2002) в номинации поэзия. Радио «Свобода» посвятило выходу антологии круглый стол, в ходе которого поэт Евгений Бунимович, в частности, заявил:

нет такого ощущения, что нужно бежать в Москву и Питер для того, чтобы самораскрыться. В каких-то местах, в каких-то сгущениях — «можно жить и здесь», вот что означает эта антология.

По мнению поэта и критика Сергея Завьялова,

антология формулирует каноны, в которых во многом можно видеть принципы поколения 30−летних московских литературоведов актуального процесса: отказаться от бесстыдного раскручивания одних и хамского замалчивания других. <…> мы увидели картину русской провинции, впервые описанную не из окна спального вагона.

Поэт и критик Евгений Лесин, высоко оценив уровень антологии, отметил, что в целом её авторы отличаются от столичных тем, что «у них не такое короткое дыхание, они очень разборчивы — во всём, этически старомодны и эстетически строги».

Напротив, критик Андрей Немзер выступил с резко негативным отзывом о книге, заявив:

У изданной «НЛО» книги «Нестоличная литература. Поэзия и проза регионов России» альбомный формат (22х29) и соответствующий объем (74 условно-печатных листа). В ней представлено 162 автора из 49 населенных пунктов. Ясно, что в такой толпе непременно должны найтись одаренные (а может быть — и весьма одаренные люди). Не менее ясно, что в истории русской словесности не найти момента, когда одновременно работало бы столько ярких сочинителей. <…> И не помогает волшебное слово «провинция» — дескать, «малым сим» издание споспешествует. Нынче саратовскому или челябинскому молодому автору так же трудно (или легко), как его столичному собрату. <…> И чем-чем, а столичным чванством давно в нашей словесности не пахнет. Скорее напротив — все больше пахнет агрессией провинциалов.

Отвечая на критику Немзера, составитель антологии Кузьмин предъявил результаты опроса нестоличных авторов, говоривших о проблемах выживания писателей вдалеке от Москвы.

За пределами России к наиболее ценным поэтическим антологиям последнего времени относит «Нестоличную литературу», наряду с антологией «Освобождённый Улисс», американская славистка Стефани Сандлер.

Ссылки

• [www.litkarta.ru/projects/nestolitsa/ Антология «Нестоличная литература» на сайте «Новая литературная карта России»]

Отрывок, характеризующий Нестоличная литература

Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.