Нестор (Киселенков)
| Игумен Нестор Igumeni Nestor | ||
| ||
|---|---|---|
| 26 июля 1952 — 14 сентября 1967 | ||
| Церковь: | Константинопольский Патриархат | |
| Община: | Финляндская архиепископия | |
| Предшественник: | Иероним (Григорьев) | |
| Преемник: | Симфориан (Матвеев) | |
| Имя при рождении: | Яков Григорьевич Киселенков | |
| Рождение: | 17 октября 1887 село Воронино, Мосальский уезд, Калужская губерния, Российская империя | |
| Смерть: | 14 сентября 1967 (79 лет) Йоэнсуу, Финляндия | |
| Похоронен: | Ново-Валаамский монастырь | |
| Принятие священного сана: | 29 июня 1926 года | |
| Принятие монашества: | 3 апреля 1918 года | |
Игу́мен Не́стор (фин. Igumeni Nestor, в миру Я́ков Григо́рьевич Киселе́нков; 17 октября 1887, село Воронино, Мосальский уезд, Калужская губерния, Российская империя — 14 сентября 1967, Йоэнсуу, Финляндия) — священнослужитель Финляндской архиепископии Константинопольского Патриархата, архимандрит; с 1952 по 1967 годы — настоятель единственного в Финляндии православного мужского Ново-Валаамского монастыря.
Биография
Родился 17 октября (или 19 октября) 1887 года в селе Воронино, Мосальского уезда Калужской губернии в крестьянской семье. Начальное образование получил в родном селе, где окончил курс церковно-приходской школы.
8 июня 1905 года поступил в Валаамский монастырь, а 19 октября 1911 года зачислен в число послушников. 3 апреля 1918 года при Архиерейском доме в Выборге пострижен в монашество, 15 ноября 1922 года рукоположен во иеродиакона, а 29 июня 1926 года — во иеромонаха. Проходил малярное и клиросное послушание, трудился в Германовском скиту (остров Валаам) и при Архиерейском доме в Выборге, нёс чреду священнослужения, состоял певчим монастырского соборного хора. В 1936 году принял финское гражданство.
После эвакуации братии Валаамского монастыря в 1939 году вглубь Финляндии, с 1942 года исполнял послушание регента монастырского хора. В 1945—1957 годах вместе с братией Ново-Валаамского монастыря находился в юрисдикции Московского Патриархата. В 1948 году назначен благочинным монастыря, а 24 августа 1949 года — экономом.
26 июля 1952 года избран настоятелем Ново-Валаамского монастыря. Посвящён в игуменский сан митрополитом Ленинградским Григорием (Чуковым) с возложением палицы, игуменского креста с украшениями и митры.
В 1957 году, когда Русская православная церковь передала Ново-Валаамский монастырь в юрисдикцию Финляндской архиепископии, а часть братии, получив разрешение переехала в Псково-Печерский монастырь, игумен Нестор предпочёл остаться в Финляндии.
Скончался 14 сентября 1967 года в Северокарельской центральной больнице города Йоэнсуу. Похоронен на братском кладбище Ново-Валаамского монастыря.[1]
Напишите отзыв о статье "Нестор (Киселенков)"
Примечания
- ↑ Павинский Георгий, протоиерей. Вечная память почившим! [Нестор (Киселенков), игумен, Валаамский монастырь] // Журнал Московской Патриархии. М., 1968. № 3 (ЖМП). С.15-16
Ссылки
- [zarubezhje.narod.ru/mp/n_032.htm Игумен Нестор (Киселенков)] (рус.)
- [shiigumen.ru/biograficheskie-dannye/nestor-kiselenkov-igumen Нестор (Киселенков) игумен] (рус.)
Отрывок, характеризующий Нестор (Киселенков)
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
