Низам Карип

Низам Карип
Дата рождения:	25 июля 1905(1905-07-25)
Место рождения:	д.Старохалилово, Уфимский уезд, Уфимская губерния (ныне Дуванский район Башкортостана)
Дата смерти:	26 октября 1942(1942-10-26) (37 лет)
Место смерти:	п. Котлубань, Городищенский район, Сталинградская область
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	писатель, журналист
Язык произведений:	башкирский, татарский

Низам Карип (наст. имя — Низап Карипович Карипов; башк. Низам Ҡәрип, Низам Ҡәрип улы Ҡәрипов; 1905—1942) — башкирский писатель и драматург. Член Союза писателей Башкирской АССР (1938).

Биография

Карипов Низам Карипович родился в 25 июля 1905 года в деревне Старохалилово Уфимского уезда Уфимской губернии. Начальное образование получил в медресе родной деревни.

Окончил курсы при Месягутовском кантональном комитете комсомола.

В 1925—1927 гг. работал секретарём Мечетлинского волостного комитета комсомола.

В 1929—1933 гг. учился в Казанском татарском коммунистическом университете.

С 1934 года являлся начальником политического отдела Зианчуринской МТС.

В 1935 году был редактором Макаровской районной газеты «Алға» («Вперёд»).

С октября 1935 года работал в должности заведующего отделом газеты «Кызыл Башкортостан».

В 1939—1941 гг. являлся первым секретарём правления Союза писателей Башкирской АССР. В то же время в 1941 году являлся главным редактором журнала «Агидель».

В 1941 году, с началом Великой Отечественной войны, уходит добровольцем на фронт. Воевал в рядах 298-й стрелковой дивизии в составе Сталинградского, а после Донского фронта. Принимал участие в Сталинградской битве и 26 октября 1942 года погиб у поселка Котлубань Городищенского района Сталинградской области.

Творческая деятельность

Первый очерк «Строители гиганта» публикует в 1932 году в татарском журнале «Азат хатын», в котором рассказывается о самоотверженном труде татарских и башкирских строителей Челябинского тракторного завода, в первую очередь – о женском подвиге.

Низам Карип является автором рассказов «Яңы купер» («Новый мост»), «Осрашыу» («Встреча»), «Баштан кисергәндәр» («Испытанные на себе») и других, в которых описывается события 1920—1930-х гг. Для детей писатель посвятил пьесы «Гани и Гали» (1940) и «Кроликтәр» (1941; «Кролики»), рассказ «Күгәрсендәр» (1955; «Голуби»).

Также Низам Карип известен как драматург — его пьесы «Сәлим ҡарт» (1936; «Старик Салим»), «Алма» (1939) и другие поставлены в колхозно—совхозных театрах. В его драме «Когда вернулись солдаты» описываются годы Первой мировой войны, Революций и Гражданской войны.

Произведения

Книги

• Сәлим ҡарт. 4 шаршауҙа сәхнә әҫәре. — Өфө: Башгиз, 1936. — 78 бит. (башк.)
• Алма. 4 шаршаулы пьеса. — Өфө: Башгосиздат, 1939. — 81 бит. (башк.)
• Кроликтәр. Балалар сәхнәһе өсөн пьеса. — Өфө: Башгосиздат, 1941. — 24 бит. (башк.)
• Күгәрсендәр. — Өфө: Башкнигоиздат, 1955. — 35 бит. (башк.)
• Һайланма әҫәрҙәр. — Өфө: Башкнигоиздат, 1956. — 171 бит. (башк.)

Публикации

• Карип, Н. К. Строители гиганта : Очерк. / Н. К. Карип. // Азат хатын. Казань, 1932.- № 1.
• Карип, Н. К. Новый мост : Рассказ. / Н. К. Карип.- Казань.- № 3. Тат.
• Карип, Н. К. Старик Салим : Пьеса. / Н. К. Карип. // Октябрь, 1936.- № 3-4. Башк.
• Карип, Н. К. Алма : Пьеса. / Н. К. Карип. // Октябрь, 1939.- № 10. Башк.
• Карип, Н. К. Гани и Гали : Пьеса для детей. / Н. К. Карип. // Пионер, 1940.- № 3. Башк.

Литература

• Карипов, Н. К. (1905) // Мечетлинский район РБ: Энциклопедия. — Уфа, 2010. — С.107.
• Карипов, Н. К. (1905) // Мечетлинский район РБ: Краткая энциклопедия. — Уфа, 2000. — С.65.
• Писатели земли башкирской: Справочник. / Сост.: Р. Н. Баимов, Г. Н. Гареева, Р. Х. Тимергалина. — Уфа, 2006. — С.236-237.
• Тимерғәлина Р. Х. Низам Ҡәрип (1905—1942) (башк.) // Башҡортостан яҙыусылары (библиографик белешмә). — Өфө: Башҡортостан китап нәшриәте, 1968. — С. 303-304.

Память

• Его именем названа одна из улиц д. Старохалилово.
• На доме, где жил Низам Карип, установлена мемориальная доска.

Ссылки

• Сибагатов Ф. Ш. [www.башкирская-энциклопедия.рф/index.php/2-statya/13245-karipov-nizam-karipovich Низам Карип] // [www.башкирская-энциклопедия.рф/ Башкирская энциклопедия]. — Уфа: НИК «Башкирская энциклопедия», 2013. — ISBN 978-5-88185-143-9.
• [libmap.bashnl.ru/node/523 Карипов Низам Карипович.// Литературная карта Республики Башкортостан]

Отрывок, характеризующий Низам Карип

Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.