Никифоров, Александр Алексеевич

Александр Алексеевич Никифоров
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	22 июля (3 августа) 1834(1834-08-03)
Место рождения	Смоленск
Дата смерти	после 1915
Работы и достижения
Учёба:	Строительное училище
Работал в городах	Москва, Рязань, Иваново, Ярославль
Архитектурный стиль	неоклассицизм, псевдорусский стиль

Алекса́ндр Алексе́евич Ники́форов (22 июля (3 августа) 1834, Смоленск — после 1915) — русский инженер-архитектор, автор гражданских и церковных построек в Москве. Один из учредителей Московского архитектурного общества.

Биография

Окончил Строительное училище в Санкт-Петербурге в 1855 году со званием гражданского инженера. Имя Никифорова было занесено на мраморную доску как «отличнейшего» выпускника. С 1858 (?) года служил архитектором 3-го отделения IV Округа путей сообщения и публичных зданий. В 1863—1880 годах являлся архитектором Московского университета. С 1882 года работал архитектором Московского учебного округа. С 1867 года служил архитектором при Городской распорядительной думе. В 1872—1873 годах работал московским участковым архитектором. В 1887—1891 годах входил в Комиссию по возведению клинических зданий на Девичьем поле. Исполнял обязанности архитектора Московского технического училища в 1892—1894 годах. В 1881—1910 годах архитектор жил в собственном доме в Колымажном переулке, 9.

Постройки

• Жилой дом (1871, Москва, улица Покровка, 36/1, строение 1 — Лялин переулок, 1), ценный градоформирующий объект;
• Перестройка Храма во имя Святого Благородного князя Александра Невского на дворе Новой Екатерининской больницы у Петровских ворот (1872—1876, Москва, Страстной бульвар, 15/29, строение 9 — улица Петровка, 29/15), выявленный объект культурного наследия;
• Жилой дом (1875, Москва, Каланчёвская улица, 4/2, строение 1);
• Жилой дом М. П. Арсеньевой, (1876, Москва, Трубниковский переулок, 21), объект культурного наследия регионального значения;
• Анатомический корпус Московского университета (1877, Москва, Моховая улица, 11, строение 8), объект культурного наследия регионального значения;
• Работы в главном доме городской усадьбы И. А. Пупырникова — Я. В. Сукачева (1878, Москва, Большой Кисельный переулок, 5, строения 1—2), ценный градоформирующий объект;
• Пристройки к церкви Адриана и Натальи (1881, Москва, Мещанская улица), не сохранились;
• Театральный флигель (1881, Москва, Садовая-Черногрязская улица, 8);
• Пристройки к собору Зачатьевского монастыря (1887, Москва), не сохранились;
• Храм Всех Святых в Красном селе (1887—1891, Москва, Второй Красносельский переулок, 5);
• Пристройка колокольни к Храму бессребреников Космы и Дамиана в Космодемьянском (1888, Москва, Правобережная улица, 6а);
• Перестройка городской усадьбы А. Я. Радонежской под собственный дом (1880-е, Москва, Колымажный переулок, 9, строение 2), ценный градоформирующий объект;
• Реконструкция дома и хозяйственная постройка в доходном владении П. В. Степанова — Е. П. Ярошенко с палатами Емельяна Бутурлина (1890, Москва, Подколокольный переулок, 11/11 — Подкопаевский переулок, 11/11, строение 5);
• Перестройка усадьбы Гагариных (1895, Москва, Новинский бульвар, 20а, строения 3—6);
• Перестройка в псевдорусском стиле Знаменской церкви (1897, Ярославль, Первомайская улица, 2а);
• Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы (1897—1900, с. Благовещенье Наро-Фоминского района Московской области);
• Трапезная и колокольня Ржевской церкви у Пречистенских ворот (1898, Москва, Гоголевский бульвар, на месте д. 8, стр. 1 и сквера рядом), не сохранились;
• Частная женская гимназия В. Н. фон Дервиз (1898, Москва, Гороховский переулок, 10);
• Дом причта Храма святителя Николая в Пыжах (1890-е, Москва, Большая Ордынка, 27/6 — Малая Ордынка, 6/27, строение 3), объект культурного наследия регионального значения;
• Жилой дом (кон. XIX в., Ярославль, Почтовая улица, 4);
• Ярославская мужская классическая губернская гимназия (1900, Ярославль, Красная площадь — Советская улица, 14);
• Училищное здание (1900, Москва, Садовая-Черногрязская, 4);
• 1-е Московское реальное училище (1901, Москва, Садовая-Кудринская улица, 9);
• Учительский институт с церковью Андрея Стратилата, строил архитектор Н. П. Никитин (1903, Москва, Большая Полянка, 50), церковь не сохранилась;
• Жилой дом (1904, Москва, Большой Палашевский переулок, 12);
• Усадьба Зотовых — Д. П. Горихвостова — С. П. Патрикеева «Белые столбы» (Козьмодемьянское), совместно с архитектором Ф. О. Шехтелем (1907—1908, Москва, Правобережная улица, 5), объект культурного наследия федерального значения;
• Ряд построек в Московской губернии, Рязани, Иваново-Вознесенске.

Литература

• Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 184—185. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
• Барановский, Г. В. [fulltext.pl.spb.ru/spbiblio/Petra/P0000728.PDF Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (Строительного училища) 1842—1892.]. — СПб.: Изд-во Ин-та гражд. инженеров, 1893. — С. 239—240.

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=96507 Никифоров Александр Алексеевич]

Отрывок, характеризующий Никифоров, Александр Алексеевич

Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.