Никульчинское городище

Городище
Никульчинское городище др.-рус. Никулицынъ
Страна	Россия
Местоположение	Кировская область
Первое упоминание	1181
Статус	Археологический памятник  Объект культурного наследия РФ № 4300547000
Состояние	частично исследовано

Нику́льчинское городи́ще — археологический памятник, дорусское и древнерусское вятское городище конца 1 тыс. до н. — XV века. В основном представляет собой остатки средневекового города Никулицына. Располагается в Слободском районе Кировской области. Ныне — село Никульчино.

Археологические раскопки на городище проводились во второй половине 1950-х годов Л. П. Гуссаковским, а позже Л. Д. Макаровым, и дали великолепные результаты.

Городище площадью 1 га защищено двумя валами и рвом. Внешний вал сохранился лишь на высоту 1 м, зато внутренний даже сейчас возносится на 4 м. Глубина рва достигает трёх метров. В мысовой части имеются остатки более древнего вала и заплывшего рва, которые отгораживают так называемое «малое городище» — древнейшую часть городища, которая и раскапывалась, так как «большое городище» было почти полностью разрушено церковным кладбищем XVI—XIX веков.

Дославянский период

«Малое городище» было сооружено ещё в ананьинское время, в IV—III веках до н. э., затем укрепления подсыпались людьми худяковской (находки I—V веков н. э.) и еманаевской культур. Наконец, здесь обосновались чудь отяки «Повести о стране Вятской», оборонявшие крепость от нападения новгородцев. Исследователи (в частности, Л. Д. Макаров) отождествляют чудь отяков с населением кочергинской культуры.

Никулицын — русский город

Появление древнерусского населения на Вятке не отражено в общерусских летописях, позднейшими местными источниками («Повесть о стране Вятской» и др.) оно датируется концом XII века. По мнению некоторых археологов, подобная датировка соответствует археологическим данным.

Согласно данным «Повести», новгородская дружина плыла по Вятке, и обнаружила на её высоком правом берегу хорошо укреплённое валом и рвом городище, населённое «чудью отяками». Местными жителями оно называлось «Болванский городок». Новгородцы решили взять это городище, и дали обет святым князьям Борису и Глебу (воинским покровителям), что не будут пить и есть, пока не возьмут город. В результате, 24 июля (по старому стилю) 1181 года город был взят. Часть его защитников была перебита, остальные вместе с жителями разбежались по лесам. На месте городища новгородцы основали новый город Никулицын, и первым делом построили там церковь в честь свв. Бориса и Глеба. Данная церковь с хранящейся там иконой этих святых всегда считались особенно важными для всей Вятской земли.

Настоящим городом Никулицын становится во 2-й пол. XIII—XIV веках, когда сюда направляется поток беженцев из разорённых татаро-монголами земель. К этому времени относятся более 20 ям и сооружений, в том числе 12 жилых и хозяйственных землянок. Тогда же жителями Никулицына были сооружены его основные укрепления — валы со срубными стенами на них и с угловыми башнями. Вдоль крутых склонов мыса был забит частокол. В 1-й пол. XIV века землянки, в которых в условиях местного климата было сыро и холодно, начинают сменяться наземными срубными домами. Одновременно с этим меняется планировка городка. Если ранее жилища располагались рядами вдоль берега реки, то теперь они ставятся рядами почти перпендикулярно к нему, вдоль напольной стороны. При этом срубы стоят вплотную друг к другу, создавая дополнительные линии обороны на наиболее опасном направлении со стороны поля. Две другие стороны примерно трехугольного в плане городка защищали крутой берег Вятки и глубокий ров-овраг. Крепость имела 4 башни, две проезжие, с мостами через рвы. Помимо этого детинца, предположительно, был также окольный город (огражденный посад) площадью 2-3 га, а также неограждённый посад под берегом реки, существовавший до сер. XVI века.

Первоначальным именем городка было, вероятно, Микулицын, — в грамоте XVI века есть упоминание о «пожне напротив Микулицына». Аналогичная форма указана в «Сказании о вятчанех», сочинении XVII века. Название может происходить от имени св. Николая Чудотворца (в просторечии Микула), издревле особо почитаемого на Вятке. На городище найден крест-энколпион и небольшая нагрудная иконка с его изображениями.

Находки

В ходе раскопок Никульчинского городища выявлено огромное количество разнообразных находок. Очень много предметов вооружения, почти все виды которого здесь представлены. Это говорит об особом статусе Никулицына в системе обороны края. Однако население города занималось и вполне мирными делами: обнаружены остатки гончарного горна, кузницы, выплавки железа и меди, косте- и камнерезного производств, ткачества и металло- и деревообработки. Горожане обрабатывали землю, выращивали скот, ловили рыбу, охотились. Обнаружены железное писало — свидетельство грамотности, шахматные фигуры и игральные фишки, детские игрушки и игральные фишки. Находки крестиков и иконок сочетаются с находками языческих амулетов, что свидетельствует от сохранении языческой магии. Недалеко от городища обнаружен могильник.

Сельская округа

Никулицын стал городским центром формирования сельской округи. Вокруг него в радиусе 20 км обнаружено около десяти поселений (селищ), древнейшие из которых относятся к XII-XIII векам. Селища обнаружены и на территории будущего города Хлынова. Границы сельской округи города — предполагаемой волости — охраняли крепости-городища — Подчуршинское, Кривоборское, Чижевское и Вятское.

Закат города

После взятия Вятской земли в Московское царство в 1489 году город Никулицын перестал существовать, сохранилась лишь жизнь на посаде, ставшем селом Никульчино (в настоящее время небольшая дачная деревня). На городище осталась лишь церковь, а его площадка постепенно заполнилась православным кладбищем.

Литература

• Макаров Л. Д. Русские поселенцы на берегах Вятки (По данным археологических исследований) // Энциклопедия земли Вятской. Т. 4. История. Киров, 1995. С. 78—80.

Ссылки

• Макаров Л. Д. [lib.udsu.ru/a_ref/06_12_008.pdf Древнерусское население Прикамья в X—XV вв.] Автореф. дисс. … д. ист. наук. Рукопись. Ижевск, 2006.
• [www.nashavyatka.ru/history/povest.html «Повесть о стране Вятской» (первое документальное упоминание о городе)]

Отрывок, характеризующий Никульчинское городище

– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.