Окно (фильм)

Окно
The Window
Жанр	Фильм нуар Триллер
Режиссёр	Тед Тецлафф
Продюсер	Фредерик Уллман-младший Дор Шейри
Автор сценария	Мел Динелли
В главных ролях	Барбара Хейл Артур Кеннеди Бобби Дрисколл
Оператор	Роберт Де Грассе Уильям О. Стейнер
Композитор	Рой Уэбб
Кинокомпания	RKO Radio Pictures
Длительность	73 мин
Страна	США США
Язык	английский
Год	1949
IMDb	ID 0042046
Выход фильма «Окно» (оригинальное название — The Window)

К:Фильмы 1949 года

«Окно» (англ. The Window) — фильм нуар режиссёра Теда Тецлаффа, вышедший на экраны в 1949 году.

В основу сценария положен рассказ известного американского автора «крутых детективов» Корнелла Вулрича «Мальчик закричал убийство». По книгам Вулрича поставлены многочисленные фильмы нуар, среди них «Леди-призрак» (1944), «Чёрный ангел» (1946), «У ночи тысяча глаз» (1948), «Окно во двор» (1954), а также фильмы Франсуа Трюффо «Невеста была в чёрном» (1968) и «Сирена с Миссисипи» (1969).

Фильм рассказывает о мальчике, который ночью случайно видит, как совершается убийство в соседней квартире. Родители не верят рассказам сына об увиденном, а преступники начинают на него охоту.

Снятый на довольно скромный бюджет, фильм имел большой успех у критики и стал одним из главных коммерческих хитов студии РКО.

Сюжет

Действие происходит в небогатом жилом районе Нью-Йорка. Девятилетний Томми Вудри (Бобби Дрисколл) любит выдумывать всякие истории и рассказывать их своим приятелям, а также родителям, Мэри (Барбара Хейл) и Эдду (Артур Кеннеди). Однажды Томми похвастался соседским ребятам, что через два дня он уезжает с родителями жить на ранчо в Техасе. Об этом узнал озабоченный управляющий домом, который тут же привёл на осмотр квартиры Вудри новых жильцов. Родители отругали Томми и отправили его спать.

Не в состоянии заснуть в душную летнюю ночь, Томми берёт подушку и по пожарной лестнице взбирается на следующий, верхний этаж дома, где засыпает на лестничной платформе под окном квартиры Джо (Пол Стюарт) и Джин (Рут Роман) Келлерсонов. Среди ночи Томми просыпается и видит, что в гостиной Келлерсонов горит свет. Он аккуратно заглядывает под закрытую штору и видит, как Джо обыскивает карманы брюк мужчины в бессознательном состоянии, который неожиданно приходит в себя и начинает драться. В драке Джо закалывает своего противника ножницами. Из дальнейшего разговора Джо и Джин становится понятно, что убитым является заезжий моряк, которого Джин заманила к себе домой, чтобы ограбить вместе с мужем, однако дала ему недостаточную дозу усыпляющего средства, и в итоге моряк проснулся раньше времени.

Томми стремительно уносится домой, чтобы рассказать матери о том, что увидел. Выслушав сына, Мэри уверяет его в том, что это был лишь кошмарный сон, и растерянный Томми возвращается в свою постель. Через несколько минут он понимает, что оставил подушку на лестничной площадке, и выскакивает в окно, чтобы забрать её, не подозревая, что в этот момент Келлерсоны избавляются от тела, выбрасывая его на крышу пустующего соседнего здания.

На следующее утро, после того как отец, который работает в ночную смену, возвращается домой, Томми пытается рассказать ему об увиденном ночью. Эд просит сына перестать придумывать дурацкие истории, а Мэри приказывает ему сидеть в своей комнате, однако Томми выскальзывает через окно на улицу и направляется в полицейский участок.

Томми рассказывает об убийстве двум детективам, которые воспринимают его историю как детскую фантазию. Тем не менее один из них неохотно идёт проверить его рассказ. Сначала он заходит к Томми домой, чтобы поговорить с его родителями. Мэри очень смущена, увидев детектива, и говорит, что Томми всё выдумал. Тем не менее детектив решает проверить и квартиру Келлерсонов. Выдавая себя за оценщика ремонтных работ, он осматривает их очень запущенную квартиру, но не находит в ней ничего необычного. После ухода детектива Мэри тащит Томми наверх к соседям, чтобы он перед ними извинился. Когда Мэри требует, чтобы Томми пересказал Джин Келлерсон всю историю, которую рассказывал родителям, испуганный Томми отказывается говорить.

Тем же вечером Мэри получает телеграмму от Чарли, мужа своей сестры, который пишет, что её больной сестре стало хуже и она просит её приехать как можно скорее. Уверенный в том, что телеграмму отправили Келлерсоны, чтобы оставить его одного в квартире на ночь, Томми умоляет мать взять его к дяде вместе с собой. Чтобы успокоить Томми, Эд предлагает позвонить Чарли из соседней аптеки. Хотя Чарли подтверждает Томми, что это он послал телеграмму, мальчик по-прежнему испуган и после отъезда родителей готовится к бегству из дома. Томми пишет прощальное письмо и уже идёт к двери, когда Эд вдруг неожиданно возвращается домой. Эд ругает сына за попытку сбежать, а затем заколачивает окно в его комнате и запирает Томми в его спальне на ключ.

Вскоре после ухода Эда Джин Келлерсон спускается по пожарной лестнице к окну Томми и начинает светить фонарём в окно. Томми прячется от неё, а затем пытается открыть дверь из своей комнаты, не подозревая, что в гостиной его уже поджидает Джо Келлерсон. Келлерсоны выводят Томми на улицу, якобы для того, чтобы дойти до полицейского участка и там всё выяснить. По дороге они заводят Томми в тёмный переулок и пытаются с ним расправиться, однако мальчику удаётся вырваться и убежать. Но в конце концов Келлерсоны подлавливают Томми около станции метро и сажают в такси, чтобы вместе с ним вернуться домой.

По дороге Томми отчаянно кричит стоящему поблизости с машиной полицейскому, однако Келлерсоны легко убеждают того, что это лишь проделки их непослушного хулиганистого сына. В такси Томми продолжает кричать и вырываться, и Джо сильно бьёт его один раз по голове, в результате чего Томми теряет сознание. Под видом заснувшего сына Келлерсоны проносят его в дом и Джо сажает Томми на перила пожарной лестницы, рассчитывая, что Томми упадёт вниз и разобьётся как будто в результате несчастного случая. У Джин не выдерживают нервы, и она издаёт испуганный крик, невольно отвлекая внимание Джо. В этот момент Томми приходит в себя и начинает быстро забираться вверх по пожарной лестнице, добираясь до крыши.

Тем временем Эд снова приходит домой и видит, что Томми пропал. Он отправляется на улицу и обращается к полицейскому с просьбой оказать помощь в розыске сына.

Джо гонится за мальчиком по крыше здания, вынуждая того спрятаться на соседнем полуразрушенном доме. Там Томми натыкается на тело убитого Келлерсонами моряка и от страха кричит, чем обнаруживает своё убежище. Джо вновь преследует Томми и загоняет его на торчащую из стены балку, по которой мальчик пробирается на небольшой безопасный участок под самой крышей здания. Джо пытается пройти за ним, однако балка не выдерживает его веса, Джо падает вниз и разбивается.

Прибывшая полиция растягивает натяжное спасательное полотно, на которое Томми, собрав всю волю в кулак, прыгает. Родители обнимают его. Эд говорит, что не будет больше никогда сомневаться в его историях, а Томми обещает, что никогда не будет ничего выдумывать.

В ролях

• Бобби Дрисколл — Томми Вудри
• Барбара Хейл — Миссис Мэри Вудри
• Артур Кеннеди — Мистер Эд Вудри
• Пол Стюарт — Джо Келлерсон
• Рут Роман — Миссис Джин Келлерсон

Создатели фильма и исполнители главных ролей

Режиссёр фильма Тецлафф поставил также нуары «Игорный дом» (1950) и «Под прицелом» (1951). Большую часть карьеры Тецлафф работал как кинооператор, среди его наиболее известных операторских работ мелодрама «Весь город говорит» (1942), за которую он был номинирован на Оскар, и нуаровый триллер Альфреда Хичкока «Дурная слава» (1946).

Барбара Хейл более всего известна многолетним исполнением роли секретарши адвоката Перри Мейсона в одноимённом сериале (1957-66), среди прочих картин она сыграла заметные роли в криминальных драмах «Освобождённый» (1955) и «Хьюстонская история» (1956). Артур Кеннеди сыграл во многих фильмах нуар, наиболее значимые среди которых «Высокая Сьерра» (1941), «Бумеранг!» (1947), «Слишком поздно для слёз» (1949) и «Часы отчаяния» (1955). Бобби Дрисколл сделал успешную карьеру на Студии Уолта Диснея как актёр-ребёнок, сыграв в таких фильмах, как «Песня Юга» (1946), «Так дорого моему сердцу» (1948) и «Остров сокровищ» (1950). В 1949 году Кеннеди, Пол Стюарт и Рут Роман сыграли вместе также в спортивном нуаре «Чемпион».

Оценка критики

Вскоре после выхода фильма газета «Нью-Йорк таймс» написала: «Поразительная сила и ужасающее воздействие этой мелодрамы студии РКО достигаются главным образом благодаря блестящей игре Бобби, и всё впечатление от картины пропало бы, если бы возникло хоть малейшее сомнение в убедительности этого ключевого персонажа… Порой режиссёр немного заигрывается, стремясь достичь шокового воздействия, например, когда ребенок в полубессознательном состоянии покачивается на поручне пожарной лестницы или когда попадает в ловушку на высокой балке в готовом вот-вот развалиться заброшенном доме. Но даже понимая надуманность этих эпизодов, зритель вряд ли останется равнодушным, эмоционально сопереживая происходящему. Действительно, на лице мальчика и в каждом его движении настолько остро выражено чувство опасности, когда он бежит от смерти в рассыпающемся доме, что зрителя переполняет тревога за его судьбу».

Кинокритик Деннис Шварц в 2003 году написал: «Городские трущобы показаны как непростое место для воспитания ребёнка, так как, оказывается, играть там небезопасно. Хотя времена изменились, эта напряжённая история тем не менее остаётся захватывающей и реалистичной. Современный город не стал менее опасным, чем в послевоенные 1940-е годы (без сомнения, даже более опасным). Этот фильм нуар рассматривает американскую мечту, суть которой заключается в том, чтобы тяжело работать ради материальных благ, становящихся доступными, и в конце концов найти свою утопию в спальных районах, при этом он призывает обратить внимание на судьбу детей, оставленных на произвол судьбы и вынужденных выживать в этой суровой среде, где их родители слишком заняты, чтобы растить их правильным образом».

Журнал «ТВ-гайд» был восхищён фильмом, написав в рецензии: «… это невероятно напряжённый триллер с Дрисколлом в главной роли маленького мальчика, который имеет привычку рассказывать вымышленные истории, выдавая их за правду… „Окно“ представляет пугающую картину беспомощности, живо передавая отчаяние ребёнка, которого гонят от себя или игнорируют его родители. Режиссёр и в прошлом оператор Тецлафф умело вводит максимум саспенса в фильм, давая аудитории возможность ощутить себя в трудном положении Дрисколла, и, что интересно, рассматривать его родителей как зло, почти такое же зло, как сами убийцы. После работы оператором на фильме Хичкока „Дурная слава“ (1946) всего тремя годами ранее, Тецлафф, без тени сомнения, научился его мастерству построения саспенса … Исключительный фильм».

Крейг Батлер на сайте Allrovi написал: «Этот супер-пупер триллер был заслуженно избран Лучшим детективом года Ассоциацией детективных писателей Америки. „Окно“ — это напряжённая и пугающая вариация истории о „мальчике, который поднимал переполох“, которая удерживает зрителей на краешке стула целых полчаса из своих 73 минут. Это заслуга точного и гладкого сценария Мела Динелли, …но ещё большая заслуга в этом режиссёра Теда Тецлаффа, который ясно усвоил уроки, работая оператором у Альфреда Хичкока. Тецлафф знает, как достичь максимального напряжения на каждом сюжетном повороте, но он также знает, как выделить ключевые моменты повествования, а также понимает значимость натуры, декораций и атмосферы. Работая с оператором Уильямом Стейнером-младшим, он создаёт клаустрофобный, пышущий жаром мир, столь же важный во всех отношениях, как и действующие в нём персонажи. В фильме хорошо сыграли взрослые актёры Артур Кеннеди и Барбара Хейл, но молодой Бобби Дрисколл просто поражает. Он играет первоклассно, он один из тех, кто обладает самым отточенным мастерством среди всех юных актёров; у него совершенно нет фальшивых нот, неверных шагов или жеманности. Это захватывающая игра в захватывающем фильме»

Награды и номинации

В 1950 году Мел Динелли и Корнелл Вулрич были удостоены Премии Эдгара По — Эдгар за лучший фильм.

В том же году фильм был номинирован на Оскар за лучший монтаж (Фредерик Кнудтсон), на премию БАФТА за лучший фильм производства США, а также на премию Гильдии писателей Америки за лучший сценарий американской драмы (Мел Динелли).

Римейки

На фильм было сделано как минимум три ремейка: «Мальчик прокричал убийство» (1966) режиссёра Джорджа Брикстона, английский фильм «Свидетель» (1970) режиссёра Джона Хафа и американский семейный приключенческий фильм «Плащ и кинжал» (1984) режиссёра Ричарда Франклина.

Ссылки

• [www.imdb.com/title/tt0042046/ Окно] на сайте IMDB
• [www.allmovie.com/movie/the-window-v54743 Окно] на сайте AllMovie
• [www.tcm.com/tcmdb/title/1741/The-Window/ Окно] на сайте Turner Classic Movies
• [www.rottentomatoes.com/m/1035331-window/ Окно] на сайте Rotten Tomatoes

Отрывок, характеризующий Окно (фильм)

Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.