Осиновка (Приморский край)

Село Осиновка Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Приморский крайПриморский край Муниципальный район Михайловский Сельское поселение Осиновское Координаты 43°58′00″ с. ш. 132°14′00″ в. д.43.96667° с. ш. 132.23333° в. д. / 43.96667; 132.23333    Население ↘1491 человек (2010) Национальный состав русские Конфессиональный состав православие Часовой пояс UTC+10 Почтовый индекс 692562 Автомобильный код 25, 125 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=05220000022 05 220 000 022] Осиновка Москва Владивосток Осиновка Михайловка Осиновка

Оси́новка — село в Михайловском районе Приморского края, центр Осиновского сельского поселения, куда также входит село Даниловка.

Население — 1491 чел. (2010).

География

Село расположено на трассе Осиновка — Рудная Пристань в 22 км к северо-востоку от Уссурийска и в 17 км восточнее районного центра Михайловка. От Осиновки на юг идёт дорога к Даниловке и далее на Раковку, на север — выход на трассу М60 (на Кремово).

История

Впервые о селе Осиновка упоминается в 1879 году, но люди проживали на этой территории намного раньше. Здесь были обнаружены стоянки древних людей, которые жили 10-15 тысяч лет назад. Они умели делать орудия труда из речной гальки, на месте их стоянки были обнаружены примитивные ножи, скребки и другие предметы.

Селение Осиновка образовалось в 1888 году по указанию ходоков. До этого, с 1879 года, на этом месте было селение старообрядцев из 9 семей. С прибытием новоселов староверы выселились в тайгу за 90 вёрст и образовали село Петропавловку, не желая жить вместе с православными. Селение расположено по увалу и долине при реке Осиновке, у станции Ипполитовка Уссурийской железной дороги. В первый год поселились 50 семей, во второй — 100, и в третий — 100. Бытует мнение, что Осиновкой называлась малая родина переселенцев из Черниговской губернии, в честь которой и было названо село. Первое время поселенцы жили в землянках, первые дома протянулись вдоль реки Осиновка. По прибытии переселенцы сразу принимались за распашку земли. Различные хозяйственные принадлежности частью привозили с собой, а частью приобретали в городе Никольск-Уссурийском и у окрестных старожилов.

Основным занятием осиновцев было земледелие, развивалось пчеловодство. Первый улей был куплен в 1896 году, позднее в селе их было около 1500. Пасеки устраивали в лесу, условия развития для пчеловодства были благоприятными.

В 1890 году началось строительство храма. Первым настоятелем храма стал отец Григорий Ваулин. А в 1891 году, в ходе Восточного путешествия, Осиновку посетил Цесаревич, будущий Император Российский Николай Второй. Николай Александрович посетил храм и внёс на его нужды 200 рублей. На эти деньги был приобретён серебряный потир и другие предметы церковной утвари. Через десять лет, в 1901 году, в память посещения Осиновки Государем Императором Николаем Александровичем прихожане установили на храме новый колокол весом 54 пуда, употребив на него 500 рублей из церковных сумм и 600 рублей добровольных пожертвований. Был при храме и свой хор, создано Общество трезвости во имя святого Иоанна Предтечи. Избранный почетным членом Общества Приамурский генерал-губернатор Гродеков Н. И. с вниманием отнёсся к его пользе: помогал деньгами и снабжал книгами, из которых со временем образовалась сельская библиотека. Среди почётных членов Общества трезвости были также генералы Линевич, Субботич, Колюбакин, отец Иоанн Кронштадтский.

В 1903 году отец Григорий написал книгу по истории Свято-Троицкого Николаевского монастыря, равной которой, несмотря на обилие материала, не было. Но при советской власти место доброму пастырю отцу Григорию Ваулину нашлось только в ГУЛАГе, где он и погиб. Были в селе 2 школы: одна — министерская, где обучались 26 мальчиков и 17 девочек, а другая — церковно-приходская. Церковь и школу в Осиновке посещали и прихожане из села Даниловки.

До революции население занималось преимущественно сельским хозяйством. Большие ярмарки по несколько раз в год проводились в селе Осиновке, где шла торговля мукой, зерном, скотом и птицей. Основным центром переработки сельскохозяйственной продукции являлось село Осиновка, где имелись 2 паровых мельницы, 4 круподёрки, 3 маслобойки с сепараторами, принадлежавшими частным лицам.

В апреле 1928 года в Осиновке была основана земледельческая артель «Искра», которая объединила 20 бедняцких дворов. Артель имела 15 лошадей, 1 жатку и 85 десятин земли, ей был выделен трактор «Фордзон». Осенью 1929 года в артель вступили новые члены. По наряду были получены косилка и веялка.

1930 год — начало массовой коллективизации. В Осиновке началось движение за создание объединённой коммуны имени ВКП(б). 3 января 1930 года на открытом собрании коммунистов села было констатировано, что в результате слияния артелей имени Петровского, имени Парижской коммуны, коммуны «Червонный пантанёр», артели «Искра» была организована коммуна имени ВКП(б) в составе 49 хозяйств.

С организацией Ипполитовской машинно-тракторной станции в январе 1931 года усилилась техническая оснащённость. В колхоз входило уже 212 хозяйств, обработано и посеяно 3005 га. В 1932 году колхоз стал переходить на нормированную оплату труда. Повысилась активность колхозников. В колхозе была молочно-товарная ферма, свиноферма, овцеферма.

Перед Великой Отечественной войной колхоз имени ВКП(б) стал крупномеханизированным хозяйством. В течение всех военных лет правление колхоза занималось вопросами укрепления хозяйства, участвовало в создании фонда обороны. В октябре 1952 года колхоз имени ВКП(б) был переименован в совхоз имени КПСС .

Население

Численность населения
1897	2002	2010
1220	↗1672	↘1491

Инфраструктура

В селе расположена среднеобразовательная школа с примерно 245 учениками и 25 учителями, в которой также обучаются и дети с нескольких соседних сёл.

Люди, связанные с селом

В селе родился Герой Советского Союза Василий Сергиенко.

Ссылки

• [nl.moy.su Муниципальное общеобразовательное учреждение средняя общеобразовательная школа с. Осиновка Михайловского муниципального района Приморского края]

Отрывок, характеризующий Осиновка (Приморский край)

Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…